Скачать 46.12 Кбайт
ДЗОГЧЕН
Лицезрение богов, пребывающих в своем небесном раю Трайятримсе, сколь бы прекрасным и возвышенным оно ни было, это все еще помраченное видение. Оно нечисто, так как зрящий, равно как и зримые им боги с богинями принадлежат Миру Желания или Камадхату. С другой стороны, видение Самбхогакайи – это чистое видение (dag snang), в котором человек превосходит или преобразует свое нечистое кармическое видение (las snang), свое психическое наследие. В Тантрах термин Дэва или "бог, божество" довольно многозначен, ибо может относиться как к мировым божествам (лаукика-дева), все еще уловленным Сансарой, так и к мирным, гневным или радостным проявлениям Самбхогакайи. Именно этим последним адресовано "посвящение" или благоговейный стих в начале текста. Такие видения в самом деле архетипичны в юнгианском смысле слова, потому что их совершенные самопроизвольные проявления обладают преобразующей силой. Преобразующая сила этих видений служит источником и предметом Тантр.[63]
Zhi-khro или цикл "Тибетской книги мертвых" имеет дело именно с этими образами или символами, самопроизвольно возникающими в состоянии Бардо из недвойственного, не имеющего образа Ясного Света ('od-gsal). Тут важно отличать чистые видения в Chos-nyid Bar-do, Бардо Реальности, и нечистые видения в Srid-pa Bar-do, Бардо существования, которые символизируют процесс повторного рождения. Первые относятся к Самбхогакайе, а последние – к Нирманакайе.[64] Однако описание процесса появления видений или символов выходит за рамки этой книги.
Справедливости ради надо признать, что д-р Юнг был введен в заблуждение ложными толкованиями Эванс-Венца, вновь и вновь говорившего в своих переводах, введениях к переводам и пространных подстрочных примечаниях о "Едином Уме", и что у него не было возможности познакомиться с Дзогченом, как его понимают и практикуют живые мастера этой традиции. Если бы д-р Юнг соприкоснулся с ними, то, возможно, изменил бы свое изложенное в Психологии и религии (1938) и других местах мнение о непригодности "восточных" методов медитации и духовного развития для людей западной культуры. Культурное содержание ума индивидов может различаться благодаря различию исторических обстоятельств, но природа их ума (sems nyid) везде одна и та же. Зеркало способно отражать что угодно, но природа зеркала при этом не меняется. В отличие от д-ра Юнга, мы с 1959 года в принципе имеем доступ к живым мастерам традиции Дзогчен, так что между западной и буддистской психологиями может завязаться плодотворный диалог.[65]
Хотя Эванс-Венц не был профессиональным буддологом или тибетологом, ему принадлежит огромная заслуга в том, что он впервые представил переводы этого и других тибетских текстов Западу. Большая часть написанного им во введениях и примечаниях относится к области сравнительной религии или сравнительной философии, каждая из которых сама по себе имеет право на существование. Однако чтобы проводить такие сравнения, нам для начала нужно выяснить, как понимают свою традицию и литературу сами практики Дзогчена, древние и современные. Только узнав, что на самом деле говорит Дзогчен, – а не полностью надуманные его интерпретации неоведантистского толка, – мы сможем сравнивать воззрения Дзогчена и Плотина, равно как и любых других религиозных или философских систем.
Нельзя также переводить тибетский текст, вырывая его из контекста традиции и используя для оправдания какой-то своей собственной философии. Это несправедливо по отношению к тем читателям, которые не знают тибетского языка и не способны судить об адекватности перевода и его использования. Следует четко разграничивать перевод и сравнительную философию, указывая, где кончается одно и начинается другое, – в противном случае это приведет к великой путанице и недоразумениям. Для западного исследователя было бы величайшей самонадеянностью засесть в университетском кабинете, вооружившись тибетским словарем, и думать, он понимает смысл и назначение текста лучше, чем живые носители традиции, которые обучались ей и практикуют ее с детства. Среди тибетских лам существует богатая устная традиция толкования текстов, которую нужно учитывать для обеспечения точности перевода. К счастью, сотрудничество между западными переводчиками и образованными ламами стало в последнее время тенденцией в области тибетологии.
Zhi-khro или цикл "Тибетской книги мертвых" имеет дело именно с этими образами или символами, самопроизвольно возникающими в состоянии Бардо из недвойственного, не имеющего образа Ясного Света ('od-gsal). Тут важно отличать чистые видения в Chos-nyid Bar-do, Бардо Реальности, и нечистые видения в Srid-pa Bar-do, Бардо существования, которые символизируют процесс повторного рождения. Первые относятся к Самбхогакайе, а последние – к Нирманакайе.[64] Однако описание процесса появления видений или символов выходит за рамки этой книги.
Справедливости ради надо признать, что д-р Юнг был введен в заблуждение ложными толкованиями Эванс-Венца, вновь и вновь говорившего в своих переводах, введениях к переводам и пространных подстрочных примечаниях о "Едином Уме", и что у него не было возможности познакомиться с Дзогченом, как его понимают и практикуют живые мастера этой традиции. Если бы д-р Юнг соприкоснулся с ними, то, возможно, изменил бы свое изложенное в Психологии и религии (1938) и других местах мнение о непригодности "восточных" методов медитации и духовного развития для людей западной культуры. Культурное содержание ума индивидов может различаться благодаря различию исторических обстоятельств, но природа их ума (sems nyid) везде одна и та же. Зеркало способно отражать что угодно, но природа зеркала при этом не меняется. В отличие от д-ра Юнга, мы с 1959 года в принципе имеем доступ к живым мастерам традиции Дзогчен, так что между западной и буддистской психологиями может завязаться плодотворный диалог.[65]
Хотя Эванс-Венц не был профессиональным буддологом или тибетологом, ему принадлежит огромная заслуга в том, что он впервые представил переводы этого и других тибетских текстов Западу. Большая часть написанного им во введениях и примечаниях относится к области сравнительной религии или сравнительной философии, каждая из которых сама по себе имеет право на существование. Однако чтобы проводить такие сравнения, нам для начала нужно выяснить, как понимают свою традицию и литературу сами практики Дзогчена, древние и современные. Только узнав, что на самом деле говорит Дзогчен, – а не полностью надуманные его интерпретации неоведантистского толка, – мы сможем сравнивать воззрения Дзогчена и Плотина, равно как и любых других религиозных или философских систем.
Нельзя также переводить тибетский текст, вырывая его из контекста традиции и используя для оправдания какой-то своей собственной философии. Это несправедливо по отношению к тем читателям, которые не знают тибетского языка и не способны судить об адекватности перевода и его использования. Следует четко разграничивать перевод и сравнительную философию, указывая, где кончается одно и начинается другое, – в противном случае это приведет к великой путанице и недоразумениям. Для западного исследователя было бы величайшей самонадеянностью засесть в университетском кабинете, вооружившись тибетским словарем, и думать, он понимает смысл и назначение текста лучше, чем живые носители традиции, которые обучались ей и практикуют ее с детства. Среди тибетских лам существует богатая устная традиция толкования текстов, которую нужно учитывать для обеспечения точности перевода. К счастью, сотрудничество между западными переводчиками и образованными ламами стало в последнее время тенденцией в области тибетологии.
|
|