Никто из них не говорил ни слова. Молчал и я.

– Ну, и чем же вы занимались вчера вечером? – произнес наконец Рыбак. Насколько я помнил, это было первым, что он вообще произнес.

Вчера вечером, подумал я. А что, собственно, случилось вчера вечером? В моей головевчерашний вечер ничем особенно не отличался от позавчерашнего. А позавчерашний вечер – от позапозавчерашнего. Как ни жаль, но именно так и было. С минуту я молчал, тщетно пытаясь что-нибудь вспомнить. Вечно эти воспоминания отнимают какое-то время…

– Послушайте! – сказал Рыбак и откашлялся. – Я мог бы вам очень много рассказать о наших законах. И это заняло бы много времени. Чтобы не тратить столько времени зря, я спрашиваю очень простые вещи. А именно – что вы делали со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра. Очень просто, не правда ли? Ответив мне так же просто, вы совершенно ничего не теряете.

– Вот и дайте подумать, – сказал я.

– А чтобы вспомнить, обязательно нужно думать? Я ведь спрашиваю о вчерашнем вечере. Не об августе прошлого года, заметьте. Тут даже думать не о чем, – наседал Рыбак.

Вот потому и не вспомнить, чуть не ответил я, но сдержался. Похоже, таких случайных провалов в памяти им не понять. Того и гляди, еще в идиоты меня запишут…

– Я подожду, – сказал Рыбак. – Я подожду, а вы вспоминайте, не торопитесь. – Сказав так, он достал из кармана пиджака пачку “Сэвэн старз” и прикурил от дешевой пластмассовой зажигалки. – Курить будете?

– Нет, спасибо, – покачал я головой. Как пишет “Брутас”[32.“Kasa Brutus” – еженедельный таблоид, пропагандирующий самые модные рестораны, одежду и прочую “культовую” атрибутику жизни в Токио], для современного горожанина курить – уже не стильно. Но эти двое плевали на стиль и дымили с явным удовольствием. Рыбак курил “Сэвэн старз”, Гимназист – короткий “Хоуп”. Оба явно приближались к категории chain smokers[33.“Цепные курильщики” (англ.) – курящие одну сигарету за другой, практически беспрерывно]. “Брутаса” и в руках никогда не держали. Совершенно немодные ребята.

– Мы подождем пять минут, – произнес Гимназист, как и прежде, плоским, без всякого выражения голосом. – А вы за это время постарайтесь припомнить. Где были и чем занимались вчера вечером…

– Ну, я же говорю, это интель! – повернулся вдруг Рыбак к Гимназисту. – Я проверял – у него и раньше приводы были. И пальчики сняты, и отдельный файл заведен. Участие в студенческих беспорядках. Дезорганизация работы административных учреждений. Дело передано в суд… Да он на таких беседах уже собаку съел! Железная выдержка. Полицию, само собой, ненавидит. Уголовный кодекс наизусть вызубрил. Как и свои конституционные права. Вот увидишь, еще немного – и завопит “позовите адвоката”.

– Но он же сам согласился прийти. Да и спрашиваем мы совсем простые вещи! – отозвался Гимназист, якобы удивившись. – И арестом ему никто не угрожал… Что-то я не пойму. Зачем ему звать адвоката? Мне кажется, ты усложняешь. Не ищи мышей там, где их нет.

– А мнекажется, этот парень просто ненавидит полицейских. И все, что с полицией связано, на дух не переносит. Физиологически. От патрульных машин до постовых на дороге. И потому он скорее сдохнет, чем согласится хоть чем-нибудь помочь.

– Брось ты, все будет в порядке! Скорее ответит – скорее домой пойдет. Человек он трезвомыслящий, почему бы не ответить? Да и потом, станет адвокат тащиться сюда только из-за того, что у его клиента поинтересовались, чем он вчера занимался! Адвокаты ведь тоже люди занятые. Если он интель, то уж это наверняка понимает!

– Ну, что ж, – сказал Рыбак. – Если и правда понимает – тогда сбережет время и себе, и нам. Мы здесь тоже люди занятые. Да и у него, я думаю, найдутся дела поважней. А будет резину тянуть – только сам устанет. Оч-чень сильно устанет…

Два комика разыгрывали всю эту мизансцену, пока отведенные пять минут не прошли.

– Ну, что? – сказал наконец Рыбак. – Как вы там? Что-нибудь вспомнили?

Я ничего не вспомнил – да и не особо хотелось. Чуть позже само вспомнится как-нибудь. Но сейчас – бесполезно. Проклятая дыра в памяти не зарастала, хоть провались.

– Сначала вы мне объясните, в чем дело, – сказал я. – Я не могу говорить, не зная, в чем дело. И не хочу на себя наговаривать, не зная, в чем дело. Элементарные приличия требуют, чтобы сначала человеку объяснили, в чем дело, а потом уже спрашивали. Ваше поведение в высшей степени неприлично.

– Он не хочет на себя наговаривать… – повторил за мной Гимназист так, будто разбирал текст какого-нибудь романа. – Наше поведение в высшей степени неприлично…

– Что я говорил? Чистый интель! – сказал Рыбак. – Все воспринимает через задницу. Полицию ненавидит. А о том, что на свете творится, узнает из рубрики “Мир” в газете “Асахи”.

– Газет я не покупаю. И рубрики “Мир” не читаю, – возразил я. – И пока мне не объяснят, за каким дьяволом меня сюда притащили, я ничего не скажу. Собираетесь дальше хамить – хамите сколько влезет. Мне торопиться некуда.