Я представил, как он выходит из своего “мазерати” – в черных очках, подняв воротник плаща. Элегантный, как реклама автомобильных покрышек. Полный шарман… Я покачал головой и вернулся к протирке жалюзи. Хватит. Сегодня – День Возвращения в Реальность.



* * *

В пять часов я отправился на Харадзюку и в торговых развалах Такэсита попробовал отыскать значок с Элвисом. Задачка оказалась не из простых. Были “Кисс” и Янни, были “Айрон Мэйден” и “AC/DC”, были “Моторхэд”, Майкл Джексон и Принс, а Элвиса нигде не было. Только в третьем магазинчике я увидал наконец значок с надписью “ELVIS THE KING”[40.Элвис – король (англ.).]и тут же купил его. Уже шутки ради поинтересовался у продавщицы, нет ли у них случайно значка группы “Слай энд зэ Фэмили Стоун”[41.“Sly & the Family Stone” – американская группа 60-х гг., основатели музыки “фанк”]. Продавщица, девчонка лет восемнадцати с широченной лентой в подобранных волосах, посмотрела на меня в замешательстве.

– Кто такие? В первый раз слышу. Нью-вэйв или панк?

– Ну… Где-то вокруг этого.

– В последнее время столько новых имен появляется. Вы не поверите! – сказала она и сокрушенно прищелкнула языком. – Просто не успеваешь за всем уследить…

– И не говорите, – согласился я.

Затем я зашел в ресторанчик “Цуруока”, выпил там пива и съел порцию тэмпуры[42.Тэмпура (португ. tempero) – ломтики морепродуктов или овощей, зажаренные в тесте. Блюдо завезено в Японию португальцами на рубеже XVIII-XIX вв]. Время текло бесцельно, и постепенно солнце зашло. Sunrise, sunset[43.Рассвет, закат (англ.). Строка из одноименной песни мюзикла Джерри Бока и Шелдона Харника “Скрипач на крыше” (1964) по произведениям Шолом-Алейхема. В 1971 году экранизирован Норманом Джюисоном]… Точно двухмерный Пэкмэн на экране монитора, я в одиночку двигался куда-то, сжирая пространство-время и не оставляя позади себя ни черта. Ситуация застопорилась. Я ни к чему не пришел. Сценарий, по которому все двигалось до сих пор, вдруг расслоился на множество побочных линий. А основная, которая могла бы связать меня с Кики, боюсь, затерялась бесследно. Я слишком увлекся эпизодами. Увяз во вспомогательных сценах мудреной пьесы – и теперь трачу время и силы, пытаясь вычислить, какая важней. В которой из сцен, черт побери, происходит главное действие? И происходит ли оно вообще?

До самой полуночи мне было совершенно нечем заняться, и потому в семь часов я зашел в кинотеатр на Сибуя и посмотрел “Вердикт” с Полом Ньюмэном[44.Фильм американского режиссера Сиднея Люме (1982)]. Фильм, судя по всему, неплохой – но я постоянно уходил в свои мысли, из-за чего сюжет разваливался у меня в голове на куски. Стоило сосредоточить взгляд на экране, как тут же начинало казаться, будто сейчас появятся голые плечи Кики, и я невольно переключался на мысли о ней. Кики! Зачем ты звала меня? Чего ты от меня хочешь?

Загорелись буквы “THE END” – и я, так и не уловив, о чем кино, поднялся и вышел из кинотеатра. Прогулялся немного по улице, заглянул в бар, выпил два “гимлета”[45.Коктейль “Буравчик” – водка или джин с подслащенным соком лайма], зажевал арахисом. В одиннадцатом часу вернулся домой и стал читать книгу, дожидаясь звонка от Готанды. И поглядывая то и дело на телефонный аппарат. Потому что мне все время чудилось, будто он глядит на меня.

Паранойя.

Я отшвырнул книгу, вытянулся на кровати лицом к стене и стал думать о Селедке. Как она там? Наверное, под землей очень спокойно и тихо. Наверное, от нее уже только кости остались. И этим костям тоже очень спокойно. Белоснежные кости, как сказал полицейский инспектор. Девственной чистоты. Они уже никогда никому ничего не скажут. Потому что я закопал их под деревьями в роще. В бумажном пакете универмага “Сэйю”.

Ничего не скажут…

Чувство беспомощности, бесшумное, как талая вода, затопило квартиру. И я решил его разогнать. Сначала отправился в ванную, принял душ, насвистывая мотивчик “Red Clay”, и опорожнил на кухне банку пива. Потом закрыл глаза, сосчитал по-испански до десяти, крикнул: “Всё!” – и похлопал себя по животу. И всякую беспомощность точно ветром сдуло. Вот такое у меня секретное колдовство. Когда долго живешь один, поневоле учишься подобным фокусам. Иначе не выжить.




26.


Готанда позвонил в половине первого.

– Извини, старина. Ты не мог бы сейчас подъехать ко мне на своей машине? – спросил он. – Помнишь, где я живу?

– Помню, – ответил я.

– Весь день работы невпроворот, сбежать пораньше не вышло. Но мы могли бы нормально поговорить в машине. Лучше, чтобы мой водитель нас не слышал, я правильно понимаю?

– В общем, да, – согласился я. – Ладно, выезжаю. Думаю, минут за двадцать доберусь.

– Ну, увидимся, – сказал он и положил трубку.

Я вывел “субару” со стоянки у дома и поехал к нему на Адзабу. Добрался минут за пятнадцать. Нажал на кнопку звонка у таблички с иероглифами “Готанда” – его настоящей фамилией – и он сразу спустился.

– Извини, что так поздно. Не день, а просто кошмар. Зашивался как прoклятый, – сказал он. – Сейчас еще в Иокогаму ехать.