Скачать 125.07 Кбайт
Разум против человека
Одна знакомая дама пробивает докторскую диссертацию, уровень не в дугу. И вот начала “уставать”: не пропускают, потому, что я женщина. Да что Вы, говорю. К женщинам при защите всегда более снисходительны, при всех очередях и обсуждениях ставят вперед. Задумывается... Ну наверное, потому, что я татарка (а осаждаемую ею кафедру возглавляет член-корреспондент К. – то ли татарин, то ли азербайджанец). – Никто не видит причин в себе.
Почему во всех областях деятельности евреи достигают больших успехов? Прежде всего это феномен диаспоры. Ведь они веками вынуждены бороться за выживание. Даже русские, известные из-за своих природных богатств и пространств увальни, попав в чужую среду, становятся цепкими. Как и другие народы, когда возникает дополнительная мотивация к деятельности. Еврейская мама в России не мыслит, чтобы ее ребенок не окончил ВУЗа. В Израиле уже мыслит. Частично все это передается потомству. Ламарк и Лысенко, настаивавшие на наследовании приобретенных признаков, в чем-то правы. Детеныш современного человека намного чувствительнее, психически тоньше и болезненнее, чем например, в начале нашего столетия.
* * *
Чтобы хорошо писать, надо чтобы плохо публиковали. Раньше, в дорыночную, допродажную эпоху, так и было. Духовный порядок. Прибрано как в казарме. Сухо и стерильно. Столы писателей выровнены по линейке. Все отчитываются перед всеми. Сейчас опубликоваться можно запросто, были бы деньги. А попавшие в обойму (“поп-ные”), издаются прямо с колес. Океан духа кипит: выбрасывая гейзеры грязи, лопаются пузыри слов и статей; дымят свалки гнилых мыслей; громоздятся горы поломанных и выброшенных теорий. Никто ничего не убирает. Инфекции. Духовная дизентерия. И вот попробуй тут хорошо писать. Попробуй быть здоровым – без цензуры, без дворников, без санитаров. Зато свобода. Свободно больное общество. Больно свободное общество? Спасает только собственный иммунитет. Но ... распространяется СПИД – синдром приобретенного иммунодефицита; СХУ – синдром хронической усталости ... Человека. Его культуры.
* * *
Мораль – это только всеобщее и привычка. Голый человек на улице вызывает осуждение. Он странен, он нарушитель, бросающий вызов обществу. Но не менее странен и одетый среди голых. Как-то зашел один такой в баню, в мыльный зал и что-то там искал. Всем было неловко, в том числе ему. Хотелось улюлюкать: смотри, одетый. Он тоже бросил вызов нашему голому обществу. Морально только одно: быть как все.
Преследуя открытое нарушение норм, общество более снисходительно к тайному. “Свет не карает заблуждений, но тайны требует для них” – А. С. Пушкин. Это не случайно. Тайно нарушающий норму признает ее правомерность, но делает исключение для себя. Открыто нарушающий норму, не почитает ее саму, подрывает ее. Он принципиальный нарушитель и в ответ получает такое же осуждение общества.
Запретный плод сладок. Чем больше запретов, тем слаще жизнь? Горькое общество вседозволенности; скучная жизнь, когда можно все; одинок человек, который независим ни от кого. Запреты мешают удовлетворению потребностей. Удовольствие, это когда нельзя, но можно. А вот как и насколько можно, каждый определяет сам. В этом его выбор и свобода. В этом “интерес”.
Сексуальность перестает быть опасной для целостности общества. Впервые за всю его историю она начинает сознательно культивироваться. Тревожный симптом. Потому что стихийно и автоматически подавляется всем современным образом жизни. Выдавливаясь на его поверхность, она перестает быть тайной личности и превращается в “отправление потребностей”. Дело дошло до сексуального воспитания детей. Только никакое это не воспитание. Это обучение технологии обмана жизни и первый роковой удар по способности к любви, один из мотивов перверсионного поведения: “по-наученному” не хочется.
* * *
На Западе давно имеется, а у нас появился новый вид деятельности: сексуальные услуги. И термин такой – характерный. Это означает, что секс становится формой быта. Публичные дома работают как общественные бани, ремонтные мастерские и парикмахерские. В них висят прейскуранты цен, зависящие от фасона и сложности “любовной” услуги. Уличные проститутки предлагают их индивидуально и специально. Но дело, видимо, идет к тому, что будут комбинаты бытового обслуживания, которые включат секс в ассортиментный минимум. Чтобы все комплексно. Сдал белье, побрился, помылся, пое... и пошел. Куда? Домой, “к семье”. Возможно. А наверное, где-то уже существует самообслуживание с предоставлением материалов и инструментов: резиновая женщина, резиновый ххх – для онанизма. Раз есть в магазинах, то почему не быть в прокате или не создать условий для пользования на месте. Богатое и свободное общество должно обеспечивать любые запросы потребителя. Все возможности для “любви”. Никогда, никогда, никогда не было таких условий для ее процветания. Гибельного процветания. Распад...
* * *
Начало XXI века: жизнь становится утопией. Утопия – это место, которого нет. Или не будет. На фоне разговоров о крахе утопий, мы вступаем в эпоху их торжества.
Почему во всех областях деятельности евреи достигают больших успехов? Прежде всего это феномен диаспоры. Ведь они веками вынуждены бороться за выживание. Даже русские, известные из-за своих природных богатств и пространств увальни, попав в чужую среду, становятся цепкими. Как и другие народы, когда возникает дополнительная мотивация к деятельности. Еврейская мама в России не мыслит, чтобы ее ребенок не окончил ВУЗа. В Израиле уже мыслит. Частично все это передается потомству. Ламарк и Лысенко, настаивавшие на наследовании приобретенных признаков, в чем-то правы. Детеныш современного человека намного чувствительнее, психически тоньше и болезненнее, чем например, в начале нашего столетия.
* * *
Чтобы хорошо писать, надо чтобы плохо публиковали. Раньше, в дорыночную, допродажную эпоху, так и было. Духовный порядок. Прибрано как в казарме. Сухо и стерильно. Столы писателей выровнены по линейке. Все отчитываются перед всеми. Сейчас опубликоваться можно запросто, были бы деньги. А попавшие в обойму (“поп-ные”), издаются прямо с колес. Океан духа кипит: выбрасывая гейзеры грязи, лопаются пузыри слов и статей; дымят свалки гнилых мыслей; громоздятся горы поломанных и выброшенных теорий. Никто ничего не убирает. Инфекции. Духовная дизентерия. И вот попробуй тут хорошо писать. Попробуй быть здоровым – без цензуры, без дворников, без санитаров. Зато свобода. Свободно больное общество. Больно свободное общество? Спасает только собственный иммунитет. Но ... распространяется СПИД – синдром приобретенного иммунодефицита; СХУ – синдром хронической усталости ... Человека. Его культуры.
* * *
Мораль – это только всеобщее и привычка. Голый человек на улице вызывает осуждение. Он странен, он нарушитель, бросающий вызов обществу. Но не менее странен и одетый среди голых. Как-то зашел один такой в баню, в мыльный зал и что-то там искал. Всем было неловко, в том числе ему. Хотелось улюлюкать: смотри, одетый. Он тоже бросил вызов нашему голому обществу. Морально только одно: быть как все.
Преследуя открытое нарушение норм, общество более снисходительно к тайному. “Свет не карает заблуждений, но тайны требует для них” – А. С. Пушкин. Это не случайно. Тайно нарушающий норму признает ее правомерность, но делает исключение для себя. Открыто нарушающий норму, не почитает ее саму, подрывает ее. Он принципиальный нарушитель и в ответ получает такое же осуждение общества.
Запретный плод сладок. Чем больше запретов, тем слаще жизнь? Горькое общество вседозволенности; скучная жизнь, когда можно все; одинок человек, который независим ни от кого. Запреты мешают удовлетворению потребностей. Удовольствие, это когда нельзя, но можно. А вот как и насколько можно, каждый определяет сам. В этом его выбор и свобода. В этом “интерес”.
Сексуальность перестает быть опасной для целостности общества. Впервые за всю его историю она начинает сознательно культивироваться. Тревожный симптом. Потому что стихийно и автоматически подавляется всем современным образом жизни. Выдавливаясь на его поверхность, она перестает быть тайной личности и превращается в “отправление потребностей”. Дело дошло до сексуального воспитания детей. Только никакое это не воспитание. Это обучение технологии обмана жизни и первый роковой удар по способности к любви, один из мотивов перверсионного поведения: “по-наученному” не хочется.
* * *
На Западе давно имеется, а у нас появился новый вид деятельности: сексуальные услуги. И термин такой – характерный. Это означает, что секс становится формой быта. Публичные дома работают как общественные бани, ремонтные мастерские и парикмахерские. В них висят прейскуранты цен, зависящие от фасона и сложности “любовной” услуги. Уличные проститутки предлагают их индивидуально и специально. Но дело, видимо, идет к тому, что будут комбинаты бытового обслуживания, которые включат секс в ассортиментный минимум. Чтобы все комплексно. Сдал белье, побрился, помылся, пое... и пошел. Куда? Домой, “к семье”. Возможно. А наверное, где-то уже существует самообслуживание с предоставлением материалов и инструментов: резиновая женщина, резиновый ххх – для онанизма. Раз есть в магазинах, то почему не быть в прокате или не создать условий для пользования на месте. Богатое и свободное общество должно обеспечивать любые запросы потребителя. Все возможности для “любви”. Никогда, никогда, никогда не было таких условий для ее процветания. Гибельного процветания. Распад...
* * *
Начало XXI века: жизнь становится утопией. Утопия – это место, которого нет. Или не будет. На фоне разговоров о крахе утопий, мы вступаем в эпоху их торжества.
|
|