В циркуляре от 26 июля 1946 года он сообщил, что намеревается наказать евреев «тем способом, какой этот народ ненавидит более всего, – ударить его по карману и этим выказать наше презрение к нему».)

Св. Бернар начинает свое письмо к майнцкому архиепископу таким образом, который, во всяком случае для современного читателя, показывает, что предмет, о котором идет речь, не слишком важен; у аббата есть другие, более насущные дела. «Мой ответ, – пишет Св. Бернар, – по необходимости краток вследствие множества обременяющих меня забот». Жалоба архиепископа на действия Ральфа, по всей видимости, была в первую очередь связана не с его погромной кампанией, ибо Св. Бернар продолжает: «Кто я такой… что архиепископ должен обращаться ко мне с жалобой на пренебрежение его властью и несправедливость по отношению к его епархиальному престолу?» Очевидно, архиепископ жаловался Бернару, что клервоский монах действовал на Рейне от имени своего настоятеля. Бернар всячески отрицает свою причастность: «Тот человек, о котором Вы пишете в Ваших письмах, не послан ни человеком, ни в качестве человека, ни для человека, ни даже Богом» (117, Послание 365). Более того. Св. Бернар обвиняет Ральфа в том, что он «кощунственный обманщик, которым овладел дух лжи». Поэтому весьма вероятно, что монах, выдумав какую-нибудь правдоподобную историю, покинул монастырь с разрешения настоятеля, возможно, не имея еще никаких определенных планов; прибыв же в прирейнские земли, он встретил там местных антисемитов и воспользовался случаем, чтобы удовлетворить свое честолюбие.

Св. Бернар не говорит о монахе, как обычно говорят об убийце. Он называет его «человеком, лишенным разума и скромности». Он даже допускает, что Ральфа следует обвинить в отсутствии такта. «Его глупость вознесена, как свечи в канделябре, так что все могут ясно видеть ее». Три обвинения упоминаются в письме в хронологическом порядке: «Три вещи в нем более всего достойны порицания: беззаконное присвоение права проповедовать, его презрение к власти епископа и, наконец, его подстрекательство к убийству». Затем Св. Бернар цитирует несколько отрывков из Священного Писания, например, Евангелие от Матфея: «…все, взявшие меч, мечом погибнут» (26:52), – стих, который можно было бы понять как предостережение архиепископу не трогать провинившегося монаха. Далее следует гуманное утверждение, что евреев лучше обращать в христианство, чем убивать: «Разве церковь не торжествует над евреями в тысячу крат больше, ежедневно уличая их в их заблуждении и обращая их к вере, чем если бы все они однажды были истреблены мечом?» Св. Бернар приводит также строки псалмов: «Не умерщвляй их» (Псал., 58:12) и, пожалуй, менее подходящий для обвинения в убийстве: «Господь созидает Иерусалим, собирает изгнанников Израиля» (Псал., 146:2). Он указывает, что если бы все евреи были убиты, эти пророчества лишились бы своего смысла.

В глазах Св. Бернара, как следует из его письма, основное преступление Ральфа состояло в том, что в его проповедях был дух ереси: «Не ты ли превратишь пророков в лжецов и обесценишь все сокровища, благочестие и милость Иисуса Христа? Твое учение – не твое, а твоего искусителя, который послал тебя, и не удивительно, что ты подобен своему владыке, ибо он с самого начала был человекоубийца, обманщик и прародитель лжи».

Это осуждение убийства, облеченное в библейские слова, могло произвести, впечатление на средневекового читателя. Конечно, в наше время его вряд ли сочли бы достаточным для обвинения монаха, ответственного за убийство сотен беззащитных мужчин, женщин и детей. Окончательное суждение Св. Бернара сурово, однако в нем не упомянуто ни убийство, ни подстрекательство к убийству. Он подчеркивает лишь грех монашеского ослушания и попытку воспрепятствовать свершению библейского пророчества: «О, устрашающее знание, о, адская мудрость, противная пророкам, враждебная апостолам, извращение благочестия и милосердия. О, нечестивый еретик, богохульствующий обманщик, замысливший прискорбные дела и совершивший богопротивные поступки. Я бы хотел, но боюсь сказать более того».

Конец письма, как и его начало, создают впечатление, что, по мнению его автора, вся эта история не слишком значительна и вышедший из повиновения монах был просто неблагоразумен: «Подводя краткий итог всему тому, что я думаю об этом деле, я скажу следующее: этот человек думает, что он велик, он одержим духом дерзости. Его слова и действия показывают, что он ищет великой славы, но не располагает ничем, чтобы добиться ее. Прощайте».

Трудно сказать, почему Св. Бернар боялся «сказать более того»; возможно, он опасался обвинения во вмешательстве в дела, подлежащие юрисдикции майнцкого архиепископа, на территории которого Ральф совершил свои проступки. Ральф был из породы негодяев, которые в 1946 году оказались на скамье подсудимых: ральфы 20 века – немцы «без разума и без скромности», немцы, которые «вознесли свою глупость, как свечи в канделябре», немцы, чья «адская мудрость противна благочестию и милосердию». Св. Бернар сказал бы много «более того», если бы жертвами резни были не евреи, а христиане.