7 октября 1272 года Григорий Х писал:

«Случается, что некоторые отцы умерших детей или другие христиане, являющиеся врагами евреев, тайно прячут мертвых детей и пытаются вымогать у евреев деньги… Они самым ложным образом утверждают, что сами евреи похитили их детей и принесли в жертву их сердце и кровь».

Отец Милман приводит рассказ об императоре Фридрихе II8, который, видимо, имеет отношение как раз к такого рода событию.

«Фридрих II, человек в высшей степени необычный, еще более усилил сомнения относительно его приверженности христианству, возникшие из-за его непокорности папе: он вступался за осужденный народ, что считалось нехристианским поведением. Однажды ему сообщили, что на Пасху в еврейском доме нашли трех мертвых христианских младенцев, на что император философски ответил: 'Так пусть их похоронят!'» (119,3, 198). Григорий Х издал разумное постановление, чтобы при обвинении евреев в ритуальном убийстве свидетельства христиан не принимались в расчет, если против обвиняемого не свидетельствует такое же число евреев.

Иннокентий тщетно угрожал отлучением тем, кто игнорировал его декреты. Никто так и не был отлучен от церкви; поговаривали, что папа подкуплен евреями; кровавый навет продолжался из века в век, сея среди христиан страх, подозрения и ненависть. К концу 13 века на его счету был уже длинный список человеческих страданий.

Обвинение в похищении детей, их убийстве после пыток и использовании их крови для религиозных обрядов – самый сильный из когда-либо изобретенных методов разжигания ненависти. На протяжении столетий это обвинение поддерживало и временами с новой силой разжигало народную ненависть к евреям в Западной Европе; оно дожило и до наших дней и оказалось наиболее действенным из ядов, использованных нацистами, чтобы одурманить немецкий народ и толкнуть его на совершение зверств, которые могут легко посрамить даже самые лютые жестокости средневековья.

История, состряпанная обращенным в христианство евреем, монахом Теобальдом, была впервые записана английским бенедиктинцем Томасом Монмаутским незадолго до проповеди Второго крестового похода в середине 12 века. Мальчик, по имени Уильям, был найден мертвым в лесу близ города Норвича. Несколько месяцев спустя Томас Монмаутский обвинил евреев в смерти мальчика. Он заявил, что они заманили ребенка в дом, подвергли его пыткам, а затем распяли. Эта история вначале не встретила одобрения у вышестоящих иерархов, но вскоре была с энтузиазмом принята многими малограмотными церковниками, монахами и приходскими священниками, воспользовавшимися ею как новым поводом для нападок на «врагов Христа». Более того, культ первого ребенка-мученика, блаженного Уильяма, оказался крайне доходным. Томас Монмаутский, человек недалекого ума, видимо, не подозревал об ужасных последствиях своей фантастической истории, и было бы несправедливо считать его ответственным за происшедшее. Обвинять следует людей, среди которых было много церковников высокого ранга, использовавших эту историю для раздувания «мощного пламени простодушных предрассудков, иррациональной ненависти и ненасытной жажды крови, которое не угасло до сих пор, хотя с того времени, как Томас впервые взял в руки перо, прошло более семисот лет» (93, XIV).

Первая трагедия кровавого навета во Франции произошла в Блуа в 1171 году. Некий конюх сообщил, что видел, как еврей сбросил в Луару тело ребенка. Тела найти не удалось. Никаких других свидетельств преступления не существовало. Несмотря на это, 51 еврей – 34 мужчины и 17 женщин – подверглись пытке и были сожжены. За два десятилетия эта история распространилась по всему христианскому миру. С церковных кафедр рассказывали, как принято у евреев выражать свою ненависть к Христу: раз в год, предпочтительно на Пасху, они распинают младенца. Для многих религиозно настроенных людей средневековья это действие казалось вполне подобающим для евреев. Поминовение Страстей и смерти Христа стоит в центре христианского ритуала, и некоторым христианам казалось естественным, что в центре еврейского ритуала должна стоять «антицеремония», оскверняющая этот ритуал. Еще в недавнее время один доминиканский автор объяснял, что еврейское ритуальное убийство – своего рода извращенная месса, «которую служат в память распятого Христа, чтобы до скончания века хранить память об ужасном преступлении на Голгофе… Евреи, если им это удается, освящают каждый год богоубийства принесением в жертву христианина» (44, 246).

Никакая ложь, ни древняя, ни новая, не оказала на общественную и политическую жизнь Европы влияния, сравнимого с историей, пущенной в обращение Томасом Монмаутским. В 1182 году, когда он, возможно, был еще жив, французский король Филипп Август изгнал из своей страны евреев, потому что верил, что они похищают и распинают христианских детей.

«Король, – писал Флёри в 1732 году, основываясь на хрониках того времени, -…испытывал ужасное отвращение к евреям, ибо слышал от придворных, что евреи Парижа имеют обыкновение ежегодно в Страстную пятницу приносить в жертву христианина.