Эти формы подобны четырем головам или четырем связям опосредо-вания. Скажут, что различие "опосредованно" в той степени, в какой его удается подчинить четырехстепенному корню тождества
________________
1 См.: Redon О. A soi-meme // Journal. P. 63: "Никакой пластической формы, я имею в виду, объективно воспринимаемой сама по себе по законам тени и света, отвечающей условным приемам моделирования, нельзя найти в моих произведениях... Все мое искусство ограничено только возможностями светотени, и многим обязано также эффектам абстрактной линии, этому глубинному фактору, воздействующему непосредственно на сознание".

46

и оппозиции, аналогии и подобия. Уже по первому впечатлению (различие — это Зло) предполагают "спасти" различие путем представления и представить его, соотнося с требованиями понятия вообще. Речь здесь идет о том, чтобы определить удачный момент — греческий счастливый момент, — когда различие как бы примирилось с понятием. Различие должно выйти из своей пещеры, перестать быть чудовищем, по крайней мере, не должно больше существовать как чудовище, как то, что избегает удачного момента, представляя собой лишь неприятную встречу, неудачный случай. Тогда выражение "проводить различие" изменит смысл. Оно будет означать отборочное испытание, которое должно определить, какие различия и каким образом могут быть вписаны в понятие вообще. Представляется, что подобное испытание, подобный отбор может быть эффективно реализован Большим и Малым, поскольку Большое и Малое, естественно, соотносят себя не с Единым, но прежде всего с различием. Спрашивается, как далеко может и должно зайти различие — до какой величины? до какой малости? — чтобы войти в пределы понятия, не теряясь по эту сторону и не ускользая за его пределы. Трудно, очевидно, сказать, правильно ли поставлена проблема: действительно ли различие есть зло в себе? следовало ли ставить вопрос в терминах морали? следовало ли "опосредовать" различие, чтобы сделать его одновременно жизненным и мыслительным? Состоит ли отбор в этом испытании? Должно ли испытание быть понято таким образом и с этой целью? Ответить на эти вопросы мы сможем, однако, только если более точно определим предполагаемую природу благоприятного момента.

* * *

Аристотель говорит: есть различие, одновременно и самое ще отличается от разнообразия и искажения; так, два термина различаются, когда они — другие не сами по себе, а из-за чего-то, то есть они также подходят чему-то другому: роду для видовых различий или даже видовых числовых различий или же "бытию по аналогии" для родовых различий. Каково в этих условиях самое большое различие? Самое большое различие — всегда противопоставление. Но какова самая совершенная, самая полная из всех форм противопоставления, "подходящая" больше всего? Относительности заявляют о себе друг через друга; противоречие заявляет себя уже через субъект; но для того, чтобы сделать его существование невозможным, оно только определяет изменение, при котором тот начинает или заканчивает свое бытие; лишение

47

еще выражает определенное бессилие существующего субъекта. Толькопротивоположностьсвидетельствуетовозможностисубъекта воспринимать оппозиции, оставаясь субстанционально тем же (в материи и роде). Но при каких все же условиях противоположность сообщает различию свое совершенство? Пока мы рассматриваем конкретное существо, взятое в его материальности, затрагивающие его противоположности являются лишь телесными изменениями, дающими нам только эмпирическое акцидентальное понятие еще внешнего различия (extra quidditatem). Акциденция может быть отделимой от субъекта, как "белый" или "черный" от "человека", или неотделимой, как "самец" или "самка" от "животного". В зависимости от случая различие будет названо communis или propria, но оно всегда будет акцидентальным, поскольку оно идет от материи. Следовательно, только сущностная или формальная противоположность дает нам понятие различия сущностного самого по себе (differentia essentialis aut propriissima). Противоположности являются в таком случае модификациями, которые затрагивают субъект, рассмотренный в своем роде. В сущности, роду действительно присуща разъединенность такими различиями, как "пешие" или "летающие", соотносящимися как противоположности. Короче говоря, максимально полное различие — это родовая противоположность, а родовая противоположность — это специфическое различие. По ту и по эту сторону различие пытается совпасть с простым искажением и почти избегает тождественности понятия: родовое различие слишком велико, оно устанавливается между несоединимыми, не входящими в противоречие; индивидуальное различие слишком мало, между неделимыми также нет противоречия2. Зато действительно специфическое различие отвечает всем требованиям гармонического понятия или органического представления.