Вот почему условия у Платона определены в форме припоминания, а не
______________
22 Paideia (греч.) — воспитание, формирование. (Прим. перев.)

206

врожденности. В мышление, таким образом, вводится время, но не как эмпирическое время мыслителя, подчиненного фактическим условиям, тратящим время на мышление, а как время чистого мышления или условия по праву (время требует мышления). Припоминание находит свой собственный объект; памятное в специфической материи обучения, заключено в вопросах и задачах как таковых; оно находит Идею в насущности задач независимо от их решения. Почему же столько фундаментальных принципов, касающихся того, что значит мыслить, было поставлено под угрозу самим припоминанием? Потому что, как мы видели, платоновское время вводит различие в мышление и гетерогенность в обучение только для того, чтобы снова подчинить их мифической форме сходства и тождества, то есть образу самого знания. Так, что вся платоновская теория обучения действует как раскаяние, угнетенное рождающимся догматическим образом, и порождает необоснованность, которую не в силах исследовать. Новый Менон сказал бы: знание — это ничто иное как эмпирический облик, простой результат, вновь и вновь возникающий в опыте: а учеба — подлинная трансцендентальная структура, без опосредован™ соединяющая различие с различием, несходство с несходством, вводящая в мышлении время, но как чистую форму пустого времени вообще, а не как определенное мифологическое прошлое, мифическое прошедшее настоящее. Мы все время обнаруживаем необходимость опровергнуть предполагаемые связи и распределения эмпирического и трансцендентального. В качестве восьмого постулата в догматическом образе следует рассматривать постулат знания, постоянно повторяющего, объединяющего предыдущие постулаты в считающемся простым результате.

Мы привели восемь постулатов; у каждого из них — два лика: 1. Постулат принципа или Cogitatio natura universalis (добрая воля мыслителя и добрая природа мышления); 2. Постулат идеала или обыденного сознания (обыденное сознание как Concordia facultatum и здравый смысл как распределение, гарантирующее это согласие); 3. Постулат образца или узнавания (узнавание, пробуждающее все способности воздействовать на предположительно одинаковый объект, и вытекающая из этого при распределении возможность ошибки, когда способность путает один из своих объектов с объектом другой); 4. Постулат элемента или представления (когда различие подчинено дополнительным параметрам одинакового и подобного, Аналогичного и Противоположного); 5. Постулат отрицательного или ошибки (где ошибка сразу выражает все плохое, что может случиться в мышлении, но как результат внешних механизмов); 6. Постулат логической функции или предположения (обозначение

207

принято как место истины, а смысл — как нейтрализованный двойник предположения, или его неопределенное дублирование); 7. Постулат модальности или решений (задачи, материально скопированные с предположений или формально определенные возможностью быть решенными); 8. Постулат цели или результата, постулат знания (подчинение обучения знанию, культуры — методу). У каждого постулата два лика, потому что он то естественный, то философский; то произвол примеров, то допущение сущности. Постулаты не нуждаются в высказывании: они лучше действуют в молчании, в предполагаемой сущности и выборе примеров; в целом они образуют догматический образ мышления. Они подавляют мысль образом Одинакового или Подобного в представлении, выдавая вся глубину значения мышления, отчуждая обе силы различия и повторения, начала и возобновления философии. Мысль, рождающаяся в мышлении, акт мышления, зарождающийся в генитальности не как врожденная данность и не как предполагаемое в припоминании — это мышления без образа. Но что представляет собой такое мышление и его развитие в мире?


--------------------------------------------------------------------------------

Глава четвертая
Мыслительный синтез различия

Кант неоднократно напоминает, что Идеи сущностно "проблематичны". И наоборот — проблемы суть собственно Идеи. Несомненно, он показывает, что Идеи подводят нас к ложным проблемам. Но эта черта не самая существенная: если, по Канту, разум ставит, в частности, ложные проблемы, то есть переносит иллюзию внутрь себя, то это происходит потому, что разум — прежде всего способность вообще ставить проблемы. Такая способность, взятая в своем естественном состоянии, еще не располагает средством различения истинного и ложного, обоснованного или нет в поставленной проблеме. Снабдить ее таким средством и есть цель критической операции: "Критика должна заниматься не объектами разума, а самим разумом или проблемами, которые выходят из него самого"1. Мы узнаем, что ложные проблемы связаны с неверным использованием Идеи. Из этого следует, что не каждая проблема ложна; в соответствии с их постигнутой критической природой Идеи имеют вполне законное применение, названное "регулирующим", в соответствии с которым они создают истинные проблемы или же ставят хорошо обоснованные проблемы.