Цит. по публикации в издании: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХУ?. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985.

Какие же "недуги", чреватые для людей "обманом", "пленом" и "ссадинами", усматривают в языке лингвистические философы? Например, такой "подлог": мы употребляем глагол знать для обозначения фактически совершенно разных познавательных процессов и состояний, ср.: Я знаю, что это яблоня; Я знаю, что он уехал; Я знаю урок; Я знаю, что делать; Я знаю, что Земля круглая; Я знаю – город будет!; Я знаю этого человека и т.д. В самом деле, в приведенных высказываниях нет двух одинаковых значений или употреблений слова знать. Однако эта многозначность давно известна, а для языков, имеющих толковые словари, с той или иной степенью подробности – описана*. Что касается логической и психологической характеристики тех процессов и состояний, которые люди обозначают словом знать, то, судя по работам Мура и Витгенштейна, они с блеском и не без самоиронии освобождались от "оков" языкового "плена".

* Например, в 4-томном Словаре русского языка под редакцией А.П. Евгеньевой (М.: Русский язык, 1981) в слове знать выделено 7 основных значений, несколько употреблений и более десятка фразеологически связанных значений (вроде значения 'ничего другого не делает, кроме...', возникающего в высказываниях модели Только и знает, что...).

В целом лингвистическая философия и связанный с ней концептуальный анализ обыденного сознания – это перспективные области гуманитарного знания, в которых уже сделаны замечательные открытия в лингвистической семантике, теории коммуникации, социальной психологии; предложены реалистические концепции в теории этики*. При этом рассуждения о "недугах" и "вине" языка можно понять отчасти как риторику и "украшательство", отчасти – как наследие фидеистических традиций в оценке роли языка в познании.

* Подробно см.: Мур Дж. Принципы этики. М., 1984; Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988; публикации Проблемной группы "Логический анализ языка" (Институт языкознания РАН). M., 1987-I995 гг..

131. Философско-поэтическая герменевтика
Мартина Хайдеггера
Образ языка, найденный Хайдеггером, привлекает своей мудростью, человеческой теплотой и богатством следствий: Язык есть дом бытия. В "Письме о гуманизме" (1947) эти слова не раз повторены автором – почти как поэтический рефрен. Есть повторы с вариациями, и глубина видения языка становится бездонной, почти мистической: "Язык – дом истины Бытия", "В жилище языка обитает человек", "Язык есть просветляюще-утаивающее явление самого Бытия", "Язык есть вместе дом бытия и жилище человеческого существа", "Язык есть язык бытия, как облака – облака в небе".

Мартин Хайдеггер (1889-1976), один из основоположников немецкого экзистенциализма, видит в языке "самое интимное лоно культуры" и истинным познанием считает "вслушивание в язык". Традиционное определение языка как средства общения кажется ему слишком техническим и плоским. Смыслы, аккумулированные в языке, значительнее того, что люди могут сказать друг другу. Не люди "говорят языком", а язык говорит людям и "людьми" – пишет Хайдеггер.

Романтической ностальгии Хайдеггера по утраченной цельности человеческого бытия созвучен и его пессимизм в оценках эволюции языка: "Повсюду и стремительно распространяющееся опустошение языка не только подтачивает эстетическую и нравственную ответственность во всех применениях языка. Оно коренится в разрушении человеческого существа. Язык все еще не выдает нам своей сути: того, что он дом истины Бытия. Язык, наоборот, поддается нашей голой воле и активизму и служит орудием нашего господства над сущим" (Хайдеггер, 1993, 195).

Язык, открывающий "истину бытия", продолжает жить прежде всего в поэзии – уверен Хайдеггер. Однако здесь понятие "язык" становится у Хайдеггера размытым, и тот язык, который есть "дом и истина Бытия", противопоставляется "просто языку" или "традиционному языку с его грамматикой". Ср.: "Только этот Язык – не просто язык, который мы себе представляем, и то еще в хорошем случае, как единство фонетического (письменного) образа, мелодии, ритма и значения (смысла). Мы видим в звуковом и письменном образе тело слова, в мелодии и ритме – душу, в семантике – дух языка". Однако, продолжает Хайдеггер, такое "метафизическое телесно-духовное истолкование языка скрывает Язык в его бытийно-историческом существе" (Хайдеггер, 1993, 203).

Понятно, что хайдеггеровский Язык "с большой буквы" – это, в сущности, уже не язык, а поэтический символ "всего высокого и прекрасного", может быть, и лестный для "традиционного языка с его грамматикой", но и уводящий проблему "язык и познание" в область поэзии и мифологии.


В стремлении назвать Языком все лучшее, что есть в человеческом духе, Хайдеггер не одинок. Германско-швейцарский философ Ойген Розеншток-Хюсси (1888-1973), развивая образы "Евангелия от Иоанна", пишет: "Бог – это сила, дающая человеку способность говорить и объединяющая его со всеми людьми. Поэтому вера в Бога, и право говорить, и долг говорить – это одно и то же"*.