– Вас Клавдия Петровна надоумила?
– При чем тут Клавдия Петровна! Клавдия Петровна – из очереди! Мы вышли на вас сами. А Клавдии Петровне вовсе и не следует знать о моем звонке.
– И чем же вызван ваш официальный звонок?
– Наша инициативная группа – особая, экспериментальная, впрочем, вы имеете о ней некоторое представление. Мы пока самодеятельная группа, но то, что мы делаем, хотя бы своими анализами и прогнозами, должно принести несомненную пользу обществу…
Тут Данилов чуть было не сказал о сомнительности затеи хлопобудов с изумрудами и дипломами, но сообразил, что подведет Клавдию. Промолчал. Он вспомнил о пятнадцати рублях и солидных людях, стоявших с чернильными номерами на ладонях в прихожей у Ростовцева. Сказал:
– Неужели люди из вашей очереди и есть общество?
– Идет эксперимент, и мы можем охватить лишь определенную группу людей, наиболее восприимчивых к условиям нашего опыта.
– Хорошо, – сказал Данилов. – А я вам зачем? Я и в очередь то не вставал.
– У нас много трудностей. Особенно в области научного прогнозирования. Нам нужна ваша помощь. Естественно, она будет вознаграждена.
– Моя помощь? – удивился Данилов.
– Да, – сказал пегий человек. – Мы знаем о ваших возможностях.
– Я артист оркестра. Какие у меня возможности?
– Речь идет не о ваших музыкальных способностях.
– А о каких?
– Вы сами знаете о каких…
– Вы меня с кем то спутали.
– Нет. Мы о вас знаем все.
– Откуда же?
– У нас есть люди.
– Эти люди сами ошиблись и вас ввели в заблуждение.
– Значит, наше предложение вы принять не хотите? – угрюмо спросил пегий человек.
– Ваш звонок я расцениваю как шутку, какую я оценить не могу из за отсутствия чувства юмора.
– Печально. И для нас. И для вас. Мне хотелось бы дать вам время подумать, чтобы потом вам не пришлось жалеть о своем легкомысленном отношении к важному делу.
– Вы говорите таким тоном, будто угрожаете мне.
– Возможно, что и угрожаю. Безрассудное упрямство следует наказывать… Потом, вы, видимо, не верите в нашу серьезность и в нашу силу, вот вы их и почувствуете…
– И что же будет?
– Будут и мелкие неприятности… Скажем, в театре… Ну, предположим, на гастроли в Италию вы не поедете…
– Еще что?
– Вряд ли отыщет милиция альт Альбани…
– Так… Далее…
– Через три недели должно состояться ваше выступление в Доме культуры медицинских работников…
– Отчего же не во Дворце энергетиков?
– Во Дворце энергетиков срочно устроят конкурс бальных танцев, оркестру придется искать другой зал…
– Ну хорошо, в Доме культуры медицинских работников… И что же?
– Так ваше выступление не состоится… Оно, возможно, и нигде не состоится…
– Хватит! И меня можно рассердить.
– Это как вам будет угодно.
– Вы ведь себе противоречите. Вы приписываете мне какие то особенные возможности и пугаете меня мелкими неприятностями. Но если у меня возможности, что мне ваши угрозы! Не подумать ли вам в таком случае, как самих себя обезопасить от неприятностей?
Секретарь хлопобудов, видно, растерялся. Молчал, дышал в трубку. Потом сказал, но не слишком решительно:
– Видите ли, тут особый случай, мы, наверное, не нашли подхода к вам, а потому разрешите считать наш разговор предварительным… Мы к вам по земному… А вы, возможно, на своих высоких ступенях полны иных чувств… Возможно, вас обидели слова о вознаграждении… Это чуждо вам… Я понимаю… Мы шли здесь на ощупь… Но и вы нас поймите… Мы пытаемся заглянуть в будущее, и отчего же… существу… предположим, попавшему к нам из более высокой цивилизации, пусть и занятому своими целями, нам неведомыми, не помочь хоть капелькой своего богатства энтузиастам приближения будущего на Земле…
– Вы меня, что ли, под существом имеете в виду?
– Нет, это я в теоретическом плане…
– Вы меня пришельцем, что ли, считаете? Так я прошу вас ввести в хлопобуды профессора Деревенькина, он все объяснит вам насчет пришельцев.
– Ирония здесь неуместна, – уже мрачно сказал пегий человек.
– А дальнейший разговор излишен.
– Печально. У нас ведь есть земные возможности, и как бы вам все же не пришлось сожалеть…
Договорить секретарю хлопобудов Данилов не дал, повесил трубку. «Жулики вы и будохлопы! – произнес он вслух. – Еще вздумали угрожать!» Он храбрился, но ему было худо. Мерзко было. Откуда они столько узнали о нем? И что за поводы он дал подозревать его пришельцем? Кто им поставил сведения? Клавдия? Ростовцев? Или, может быть, хлопобудный компьютер? Или Кудасов?
Не хватало еще и хлопобудов! «И так носишься, – думал Данилов, – а теперь еще и хлопобуды! Но, может, я зря, может быть, они и вправду полезные и умные люди, а деньги берут лишь на карманные расходы?..» Данилов опять вспомнил людей, стоявших в прихожей Ростовцева, и почувствовал, что они ему чужие. К дельцам, доставалам, пронырам душа у него не лежала. Нет, сказал себе Данилов, даже если хлопобуды узнают, что в музыке и в любви к Наташе он может быть только человеком, а стало быть, уязвим, и тогда он их не устрашится, ни в какое сотрудничество с ними вступать не будет.


28

Теперь Данилов спал часа по четыре в сутки.