Государство якобы даже решит доброхотам платить компенсацию за годы учений.
– Какую компенсацию? – не понял Данилов.
– А такую… Кому девять тысяч, а кому и все четырнадцать. В зависимости от затрат. Только чтобы пошли в санитары и в раздатчики пищи.
– Разве мы тратили деньги на образование?
– Государство и тратило. Ну и что? Если обществу так потребуются люди в обслугу, оно хоть и свои затраты решит компенсировать. Сколько диплом стоил, столько, с учетом школьного воспитания, и заплатят человеку, лишь бы он согласился сдать диплом.
– Странно все это… – покачал головой Данилов.
– Так и будет… Припрет – и будет… И теперь ведь… Сколько людей, что учились, изнуряли себя, спокойно работают – и вовсе не по специальности, а где кому хочется, хоть бы и пожарниками или ассенизаторами… И не нужны им никакие дипломы… Вот я уже сколько приобрела… У кого за пятерку, у кого за двадцатку, у кого подороже, у кого бесплатно… А придет срок, я по этим дипломам и по распискам их владельцев соберу всю компенсацию!
– Нет, что то тут не так.
– Что не так? Что? Ты, Данилов, далек от социальных проблем. Ты бы лучше мне помог. Есть у тебя люди на примете, кому не нужны дипломы? Только не старые и не больные, чтобы могли тянуть и через двадцать лет?
– Надо подумать… Один есть. Кончил консерваторию, был контрабасистом. Теперь он пробочник.
– То есть?
– Люди, не имеющие штопора, обычно проталкивают пробки в бутылку. Бутылка емкостью ноль семь стоит семнадцать копеек, а с пробкой внутри ее берут на пунктах приема по десять копеек. И то как бы из жалости к хозяину. А там у них за ящиками сидит пробочник и леской с петлей вылавливает пробки, имеет за пробку две копейки. Мой знакомый играл скверно, а пробочник, говорят, вышел из него виртуоз. Делом доволен, живет хорошо.
Было похоже, что Клавдию заинтересовал не диплом пробочника, а способ добывания им пробок.
– Надо запомнить, – сказала она. – Именно леской?
– Можно и не леской. Можно веревкой. Или проволокой.
– У тебя один такой знакомый?
– Не знаю… У твоего приятеля Ростовцева, – вспомнил Данилов, – два диплома, из них один университетский, а сам он разводит попугаев, ты обратись к нему.
– Ладно, – быстро сказала Клавдия. – Ты займешься переговорами по моему списку. Там много кандидатов.
– Откуда я время найду? – жалобно произнес Данилов.
«Опять я ей поддаюсь, – подумал он, – опять малодушничаю… Эка ловко она меня приручила снова…»
– Я пошел. Это и были твои сумасшедшие идеи?
– Нет. Главная моя идея иная.
– Ты ее уже получила от хлопобудов?
– Сегодня я тебе ничего не скажу.
– Ну, смотри, – сухо произнес Данилов и направился в прихожую.
Клавдия то ли подумала, что Данилов обиделся, то ли вообще не хотела отпускать его, пошла за ним и заговорила так, словно в чем то была перед ним виновата:
– Володенька, я не могу все сразу… Ты и сам знаешь, что у хлопобудов строгие порядки… И есть очередь… Я уж и так все время норовлю заскочить вперед… Да и все хотят с черного хода… С черного то хода вся очередь перемешалась… Я имею лишь косвенные данные о своей главной идее… Она и не сформулирована точно… Но мне сейчас хватит и не главных дел…
Клавдия не лукавила, была искренней, говорила с полным к Данилову доверием. Словно сейчас считала его равным себе. Это Данилова растрогало. «Да нет, – тут же подумал он, – это она так, со сверхзадачей… Ей нужны помощники в ее затеях, ящики таскать или выкупать дипломы, вот она и желает меня, любопытного дурака, подцепить… А впрочем, ей надо и выговориться перед каким нибудь одушевленным предметом…» Но при всем при этом отчего то возникли вдруг у Данилова и некие теплые чувства к Клавдии. Давно с ним не было такого. Будто старое время вернулось, когда Данилов находился относительно Клавдии в заблуждении. Ее затеи были для Данилова чужие и странные, но все же – к чему то стремилась женщина, пламенем пылала ее нетерпеливая натура! А это для Данилова многое значило. Он ощущал, что и его бывшая жена смотрит на него сейчас если не с прежним интересом, то во всяком случае как бы сожалея о чем то. Клавдия и сказала:
– А может, зря у нас с тобой тогда так все вышло?
Данилов пожал плечами.
– Ты приятный человек… Если бы ты еще не вел себя рохлей. Или был бы таким, как твой приятель из Иркутска Сомов…
– Сомов?
– Да… В нем было что то демоническое…
– В Андрее Ивановиче?
– Да.
– Однако он вернулся от тебя подавленный.
– Он мог бы вести себя тогда и как джентльмен… Он не появится еще в Москве?
– Не знаю, – сказал Данилов. – Мне надо идти. Меня ждет музыка.
– Ах, эта твоя оркестровая музыка! – с досадой сказала Клавдия. – Был бы ты хоть по натуре солистом! Вот Сомов, он – да…
– Я пошел.
– Иди… Но ты запомни: твоя Наташа – совсем не простая. Хочешь, я расскажу тебе…
– Я пошел, – сказал Данилов и закрыл за собой дверь.
Он нажал кнопку лифта, однако кабина вверх не поехала. Лишь через минуту возник знакомый звук, кабина поднялась, и в то мгновение, когда она проходила пятым этажом, Данилов увидел в кабине румяного злодея Ростовцева.