Она спросила голос, что должно ей делать, и голос велел ей встать с кровати и сложить ладони. Епископу же, который ее допрашивал, сказала: «Вы считаете себя моим судьей. Но будьте очень осторожны в отношении того, что собираетесь делать, ибо я — посланница Господа и вам грозит опасность. Голос открыл мне то, что я должна передать королю, но не вам. Голос, который я слышу (и уже давно), исходит от Бога, и я сильней опасаюсь противоречить ему, нежели вам».

— Вы, надеюсь, не намекаете, что я...

— Перевоплотившаяся Жанна д'Арк? Нет. Она погибла в 19, а вам уже 25. Она навела порядок во французском войске, а вы, судя по тому, что я услышал, и своей-то жизнью распорядиться не можете.

Мы снова присели у стены, окаймлявшей Сену.

— Я верю в знамения, — настойчиво произнес я. — И — в предначертанное. Верю, что каждый из нас ежедневно получает возможность узнавать, какое решение окажется наилучшим. Верю, что в какой-то миг сплоховал и утерял связь с женщиной, которую люблю. А сейчас я хочу лишь, чтобы круг замкнулся, а потому мне нужна карта. Я отправлюсь к Эстер.

Михаил глядит на меня. В эту минуту он, похоже, вновь впадает в транс — как тогда, в ресторане. Неужели у него сейчас начнется припадок? И что мне тогда с ним делать глубокой ночью, в безлюдном месте?

— Я обретаю силу — зримую и почти физически ощутимую... Я могу управлять ею, но не могу подчинить ее себе.

— Не лучшее время мы выбрали для таких разговоров. Я устал, да и вы тоже. Желательно было бы получить карту.

— Голос... Слышу Голос... Я вручу вам карту завтра днем. Куда принести?

Я диктую ему адрес, удивляясь, что ему не известно, где я жил с Эстер.

— Вы считаете, что я был любовником вашей жены?

— Я бы никогда не спросил вас об этом. Это меня не касается.

— Однако же тогда, в пиццерии, все же спросили.

Да, я и забыл об этом. Разумеется, меня это касается, но сейчас его ответ меня уже не интересует.

Выражение его глаз меняется. Я ищу в кармане что-нибудь, чем можно будет прижать ему язык, когда начнется припадок, однако Михаил успокаивается, овладевает собой.

— Сейчас я слышу Голос. Завтра я принесу вам карту, расписание авиарейсов и прочее. Верю, что Эстер ждет вас. Верю, что если двое — всего лишь двое людей — обретут счастье, весь мир станет счастливей. Однако Голос говорит мне, что завтра мы с вами увидеться не сможем.

— У меня ланч с американским актером — отменить эту встречу я не могу. Все остальное время — я в вашем распоряжении.

— Однако Голос говорит не так.

— Он запрещает вам помогать мне в поисках Эстер?

— Нет... Повинуясь Голосу, я пришел тогда за автографом. С того дня я более или менее отчетливо представлял себе ход событий — потому что прочел «Время раздирать и время сшивать».

— Ну, так что же... — начал я, замирая от страха при мысли о том, что Михаил заговорит о другом. — Давайте завтра осуществим то, о чем условились... После двух я свободен.

— Но Голос говорит мне, что время еще не пришло.

— Вы же обещали.

— Хорошо, будь по-вашему.

Он протянул мне руку и сказал, что завтра во второй половине дня будет у меня. Последними его словами в ту ночь были:

— Голос говорит, что это произойдет не раньше назначенного часа.

А я, вернувшись домой, слышал лишь один голос — голос Эстер, говоривший мне о любви.




***



— Лет в пятнадцать я была одержима сексом и пыталась понять, что это такое. Но он считался грехом и был под запретом. И для меня было непостижимо — почему? Можешь?.. Можешь объяснить мне, почему все религии — даже самые первобытные — и в любом уголке земного шара считают секс чем-то запретным?

— Тебя стали занимать такие головоломные вопросы? Ну и почему секс оказался под запретом?

— Из-за еды.

— То есть?

— Тысячелетия назад племена кочевали, и люди, свободно совокупляясь, заводили детей, но чем многочисленней становилось племя, тем больше у него было шансов исчезнуть. Люди дрались за еду, убивая сначала самых слабых — детей и женщин. Выживали сильнейшие, но все они были мужчинами. А мужчины без женщин не могут сохранить вид.

И тогда кто-то, поглядев на творившееся в соседнем племени, решил не допустить такого у себя. И придумал вот что: боги запрещают мужчинам совокупляться со всеми женщинами подряд. Каждый мог иметь только одну наложницу, самое большее — двух. Кое-кто из мужчин был бессилен, кое-кто из женщин — бесплоден, у какой-то части племени детей не было по естественным причинам, но никто не имел права сменить партнера.

И все поверили этому человеку, вещавшему от имени богов, — поверили, потому что он чем-то должен был выделяться среди других людей. У него должна была быть некая особенность — уродство или болезнь, вызывающая судороги, или какой-то редкий дар — словом, некое отличие. Именно так появились первые лидеры. И в считанные годы племя стало сильным, ибо в нем осталось определенное количество мужчин, способных прокормить всех членов рода, определенное количество женщин, способных к деторождению, определенное количество детей, которые подрастали и постепенно увеличивали число первых и вторых — охотников и матерей.