Говорю Мари, что выйду покурить, а она пусть посидит.

— Сейчас будет танец в честь любви — «Госпожи».

— Ты можешь курить здесь.

— Мне надо побыть одному.




***



Хоть и начало весны, а холодно. Но меня потянуло на чистый воздух. Зачем я рассказал эту историю? Ведь наши отношения с Эстер были совсем не похожи на рельсы — неизменно идущие параллельно друг другу, не сближающиеся и не удаляющиеся друг от друга. У нас были взлеты и падения, то один, то другой грозил уйти навсегда — и все-таки мы оставались вместе.

А два года назад — перестали.

Или же мы оставались вместе до той минуты, когда Эстер пожелала узнать, почему она несчастлива.

Ох, не надо задавать себе этот вопрос — он несет в себе губительный вирус, способный все уничтожить. Спросишь об этом — непременно заинтересуешься тем, а что же дарует нам счастье. Если то, что делает нас счастливыми, отличается от того, чем мы живем, придется либо круто менять жизнь, либо стать еще более несчастными.

Вот и я теперь оказался в таком положении: у меня есть подруга — настоящая личность, у меня есть стронувшаяся с мертвой точки работа, и есть реальная возможность того, что со временем все вновь придет в равновесие. Лучше бы смириться. Принять то, что посылает мне судьба, не следовать примеру Эстер, не обращать внимания на то, что читаю я в глазах людей, вспоминать слова Мари, создать рядом с нею мое новое бытие.

Нет, я должен гнать от себя такие мысли! Если я буду совершать именно те поступки, которых ждут от меня люди, я попаду к ним в рабство. Чтобы избежать этого, потребуются неимоверные усилия, ибо всегда хочется кого-то обрадовать, и в первую очередь — самого себя. А если сделаю так, то потеряю уже не только Эстер, но и Мари, и мою работу, мое будущее, уважение к себе и ко всему тому, что я сказал и написал.




***



Я вернулся в зал, когда публика начинала расходиться. Появился уже переодевшийся Михаил.

— То, что произошло в ресторане...

— ...не должно вас беспокоить. Пойдемте побродим по берегам Сены.

Мари, угадав мою невысказанную просьбу, сказала, что сегодня ей надо лечь пораньше. Я попросил подвезти нас на такси к мосту, расположенному как раз напротив Эйфелевой башни, — оттуда я смогу добраться до дому пешком. Хотел было спросить, где живет Михаил, но подумал, что это может быть истолковано как попытка убедиться собственными глазами в том, что Эстер там нет.

По дороге Мари настойчиво расспрашивала Михаила, что же такое эти «встречи», а он отвечал одно и то же — способ восстановить любовь. Воспользовавшись случаем, он добавил, что ему понравилась моя история о рельсах.

— Именно от этого и погибает любовь. От того, что мы стремимся установить незыблемые правила, согласно которым она и должна проявляться.

— А когда это было? — осведомилась Мари.

— Не знаю. Знаю только, что можно вернуть Энергию Любви. Я знаю это потому, что, когда танцую или когда слышу Голос, Любовь говорит со мной.

Мари не поняла насчет голоса, но тут машина подъехала к мосту. Мы с Михаилом вышли и зашагали в холодную парижскую ночь.




***



— Понимаю, что напугал вас... Самое опасное — если западет язык, тогда может наступить удушье. Хозяин пиццерии знал, как следует поступать в таких случаях, из чего я заключаю, что подобное уже бывало в его заведении. Это не такая уж редкость. Однако он поставил мне не правильный диагноз — я не страдаю эпилепсией. Это был контакт с Энергией.

«Страдаешь, страдаешь», — мысленно возразил я, однако вслух не произнес ни слова. Надо было контролировать ситуацию — меня и без того удивило, как легко на этот раз он согласился встретиться со мной.

— Вы мне нужны, — сказал Михаил. — Мне нужно, чтобы вы написали о том, как важна любовь.

— Все знают, как важна любовь. Об этом написаны едва ли не все книги на свете.

— Хорошо, я выражусь иначе: мне нужно, чтобы вы написали о новом Возрождении.

— А что это такое?

— Нечто, подобное тому явлению, которое возникло в Италии в XV-XVI веках, когда гении вроде Эразма, Леонардо или Микеланджело перестали ограничивать себя настоящим, отринули гнет условностей своего времени и обратились к прошлому. Что-то похожее происходит и сейчас — мы воскрешаем язык магии и алхимии, идею Матери-Богини и обретаем свободу делать то, во что верим, а не то, чего требуют церковь или государство. Как во Флоренции 1500-х годов, мы обнаруживаем, что прошлое содержит ответы на вопросы, которые задает будущее. Вспомните свой недавний рассказ — в каких только сферах не поступаем мы в соответствии с некими шаблонами, хоть и не понимаем их смысл? Люди читают ваши книги, и неужели же вы не возьметесь за эту тему?

— Я никогда не пишу по заказу и на заданную тему, — отвечал я, вдруг припомнив, что должен поддерживать самоуважение. — Если предмет меня интересует, если он находит отзвук в моей душе, если корабль под названием «Слово» доставит меня к одному из этих островов, тогда, может быть, я и напишу. Но к тому, что я разыскиваю Эстер, это не имеет никакого отношения.