Когда Патнэм развивал свою теорию референции, он еще был научным реалистом. Несоизмеримость значения плоха для научного реализма, это и вынудило Патнэма развивать теорию значения, которая избежала бы ловушек несоизмеримости. Это отрицательный результат, но есть и положительный. Например, ван Фраассен – антиреалист, который, как и я, думает, что теория значения не должна занимать большого места в философии науки. Он по-прежнему издевается над реалистами, которые уверены в том, что существуют электроны: “Какие электроны наблюдал Милликен? Электроны Лоренца, Резерфорда, Бора или Шредингера?” (The Scientific Image, p.214). Патнэмовское понимание референта предоставляет реалисту очевидный ответ: Милликен измерил заряд электрона. Лоренц, Резерфорд, Бор, Шредингер и Милликен говорили об электронах. У них были разные теории относительно электронов. В моде были разные стереотипы относительно электронов, но именно референт определяет идентичность того, о чем мы говорим.

Такой ответ означает опасный шаг от того, о чем мы раньше говорили. В случае с водой и глиптодонтами, есть хороший способ зацепиться за слова и за мир. По крайней мере, мы можем указать на некоторое вещество, а именно воду. Мы можем указать на фотографию реконструкции скелета глиптодонта, восстановленного по останкам этого вида. Но мы не можем указать на электроны. Мы должны показать, как теория Патнэма работает с теоретическими объектами.

В следующих разделах я опишу некоторые называния, почерпнутые из реальной научной жизни. Нужно чувствовать необычность вещей, которые происходят в науке, по сравнению с той ограниченностью воображения, которая изобилует в научной фантастике. Недостаток концепции Патнэма заключаются в том, что он предпочитает вымысел фактам. Эти факты выявляют некоторые недостатки патнэмовского упрощенного значения “значения”. И все же он избавил нас от псевдопроблемы несоизмеримости значений. Мы не нуждаемся в какой-либо теории имен для того, чтобы дать имя электронам. (Я сам, на чисто философском основании, тайно придерживаюсь того мнения, что вообще не существует полной общей теории значения или именования). Мы должны лишь быть уверены в том, что очевидно ложная теория значения не является единственно возможной. Патнэм нас в этом убедил.

Я должен также предостеречь от некоторых дополнений к позиции Патнэма. Идеи Патнэма развивались в то же время, когда Сол Крипке читал свои независимо разработанные лекции, опубликованные недавно под названием “Называние и необходимость”. Крипке считал, что если удается назвать естественный тип объектов, то этот естественный тип будет частью самой сути объектов, которые к нему относятся. Это возвращает нас к философии эссенциализма, возникшей у Аристотеля. Согласно Крипке, если истинно, что вода есть Н2О, то она с необходимостью Н2О. В силу метафизической необходимости, она не может быть чем-либо еще. Конечно, в силу того, что мы знаем, она может быть чем-либо еще, но это вопрос теории познания. Такой эссенциализм лишь случайно связан с патнэмовским значением “значения”. Его референты не должны быть “сущностями” (“essences”). Д. Х. Меллор привел сильные доводы для того, чтобы сопротивляться этой идее по крайней мере в философии науки. (Это еще один пример того, как философам науки необходимо остерегаться теории значения). Несмотря на подлинный интерес к идеям Крипке со стороны логиков, я не собираюсь приводить их здесь для пополнения моего варианта патнэмовских понятий.

Называние электрона

Новые естественные типы, такие как электроны, часто являются результатом некоторых умозрений, которые постепенно оформляются в теорию и эксперимент. Патнэм настаивает на том, что для выделения и называния естественного типа не обязательно указывать на его представителя. Более того, указания никогда не бывает достаточно. Известное утверждение, часто приписываемое Витгенштейну, гласит, что указание на любое количество конкретных яблок согласуется с несколькими – или неопределенно многими – способами последующего использования слова “яблоко.” Более того, ни одно количество определений яблока не предотвращает, в принципе, возможности того, что правило для использования слова “яблоко” будет в дальнейшем бесконечно разветвляться, не говоря уже об употреблении забавных метафор, таких как “адамово яблоко” (относящейся к части человеческой шеи) или “дубовое яблоко” (большой твердый шар на калифорнийских дубах, который служит гнездом паразитам). Неважно, что мы думаем об этом предположительно витгенштейновском учении, оно по крайней мере дает ясно понять, что указаний не достаточно. Указание дает нам причинную, историческую связь между словом “яблоко” и фруктами определенного типа, а именно яблоками.