Скачать 154.04 Кбайт
О сопротивлении злу силою
Нет, воспитываемый - и ребенок, и взрослый - остается при всех условиях самоуправляющимся, автономным центром (личностью, субъектом права, гражданином), волеизъявление и почин которого не могут быть заменены ничем внешним. И задача этого воздействия на его автономную волю состоит в том, чтобы побудить его самого к необходимому и духовно верному автономному самопринуждению.
Задача общественно-организованного психического понуждения сводится к укреплению и исправлению духовного самозаставления человека. И это относится не к человеку, уже сильному во зле (ему это не поможет), а к человеку, слабому в добре, но еще не окрепшему во зле. Для него - психическое понуждение, идущее со стороны и обращающееся к его воле, может и должно быть могучим подспорьем в деле самовоспитания. Конечно, идея добра и справедливости доступна и его опыту: ибо этот предмет сам по себе открыт всегда и всем людям; но испытание этого предмета, осуществляющееся в акте совести и очень часто дающее людям категорические указания, мало приемлемые для их личного самосохранения,- слишком часто остается отвлеченной возможностью и неосуществляемой способностью. Это испытание требует личных духовных усилий, и от этих усилий человек слишком часто готов уклониться. Психическое давление извне понуждает его - или сначала совершить эти усилия, постигнуть во внутреннем опыте законы справедливости и взаимности, строящие здоровое общежитие, и тогда свободно совершить необходимые поступки, или же сначала подвергнуть себя самоприиуждению и потом разобраться в том, что с ним произошло...
И вот необходимо признать, что правовые и государственные законы суть не законы насилия (4), а законы психического понуждения, преследующие именно эту цель и обращающиеся к автономным субъектам права для того, чтобы суггестивно сообщить их воле верное направление для саморуководства и самовоспитания. В основной своей идее и в своем нормальном действии правовой закон есть формула зрелого правосознания, закрепленная мыслью, выдвинутая волею и идущая на помощь незрелому, но воспитывающему себя правосознанию; при этом именно волевой элемент закона представляет собою начало психического понуждения. Правовой закон отнюдь не насилует человека, не попирает его достоинства и не отменяет его духовного самоуправления: напротив, он только и живет, только и Действует, только и совершенствуется от свободного личного приятия и самовменения. Однако он при этом властно понуждает психику человека - и непосредственным импонированием авторитета, и формою приказа-запрета-позволения, и сознанием общественно-организованного мнения, и, наконец, перспективою вероятных, и даже наверное предстоящих неприятных последствий: неодобрения, огласки, явок в суд, убытков, а может быть, и исключения из известного общественного круга, и даже физического понуждения и пресечения." И все эти психические силы (ибо опасение физического принуждения действует не физически, а психически!) - побуждают его сделать те внутренние усилия для "усмотрения" и "изволения", которые были необходимы, которые он мог сделать, но которых почему-то доселе сам по себе не совершал...
Но если всего этого психического понуждения оказывается недостаточно и понуждаемый все-таки предпочитает не "усматривать" и не подвергать себя необходимому самопринуждению? Тогда остается два исхода: или предоставить ему свободу произвола и злодеяния, признать, что приказ и запрет не поддерживаются ничем, кроме порицания и бойкота, и тем самым придвинуть к порочной и злой воле соблазнительную идею внешней беспрепятственности, или же обратиться к физическому воздействию...
Но, может быть, это и значит воспротивиться "злу злом"? Может быть, не психическое понуждение, а физическое понуждение и пресечение есть сущее зло и путь диавола?
(1) См. главу вторую.
(2) Срв. у Толстого: "Стоит людям только понять это... для того чтобы... каждый отдельный человек достиг высшего блага...", "К вопросу о свободе води", XI, 581. По-видимому, Толстой считает, что люди несвободны только в "делах внешних и общих" (там же).
(3) Срв. у Толстого, XI, 617. "Часовщик": "только обращайтесь, как часовщик: нежно, осторожно..."
(4) Срв. у Толстого: "весь сложный механизм наших учреждений, имеющих целью насилие", "В чем моя вера", стр. 47! "Царство Божие", гл. V, VI, VII, VIII; или еще: "власть есть приложение к человеку веревки, цепи,.. кнута,.. ножа, топора", "Царство Божие", стр. 61; "основа власти есть телесное насилие", там же, стр. 61.
--------------------------------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------------------------------
6. О ФИЗИЧЕСКОМ ПОНУЖДЕНИИ И ПРЕСЕЧЕНИИ
Именно в этой связи и только в этой связи правильно подходить к проблеме физического заставления других людей. Потому что этот вид заставления прежде всего не самодовлеющ и не отрешен от других видов, а является их опорой и закреплением. Физическое воздействие на других людей образует последнюю и крайнюю стадию заставляющего понуждения; оно выступает тогда, когда самозаставление не действует, а внешнее психическое понуждение оказывается недостаточным или несостоятельным.
Задача общественно-организованного психического понуждения сводится к укреплению и исправлению духовного самозаставления человека. И это относится не к человеку, уже сильному во зле (ему это не поможет), а к человеку, слабому в добре, но еще не окрепшему во зле. Для него - психическое понуждение, идущее со стороны и обращающееся к его воле, может и должно быть могучим подспорьем в деле самовоспитания. Конечно, идея добра и справедливости доступна и его опыту: ибо этот предмет сам по себе открыт всегда и всем людям; но испытание этого предмета, осуществляющееся в акте совести и очень часто дающее людям категорические указания, мало приемлемые для их личного самосохранения,- слишком часто остается отвлеченной возможностью и неосуществляемой способностью. Это испытание требует личных духовных усилий, и от этих усилий человек слишком часто готов уклониться. Психическое давление извне понуждает его - или сначала совершить эти усилия, постигнуть во внутреннем опыте законы справедливости и взаимности, строящие здоровое общежитие, и тогда свободно совершить необходимые поступки, или же сначала подвергнуть себя самоприиуждению и потом разобраться в том, что с ним произошло...
И вот необходимо признать, что правовые и государственные законы суть не законы насилия (4), а законы психического понуждения, преследующие именно эту цель и обращающиеся к автономным субъектам права для того, чтобы суггестивно сообщить их воле верное направление для саморуководства и самовоспитания. В основной своей идее и в своем нормальном действии правовой закон есть формула зрелого правосознания, закрепленная мыслью, выдвинутая волею и идущая на помощь незрелому, но воспитывающему себя правосознанию; при этом именно волевой элемент закона представляет собою начало психического понуждения. Правовой закон отнюдь не насилует человека, не попирает его достоинства и не отменяет его духовного самоуправления: напротив, он только и живет, только и Действует, только и совершенствуется от свободного личного приятия и самовменения. Однако он при этом властно понуждает психику человека - и непосредственным импонированием авторитета, и формою приказа-запрета-позволения, и сознанием общественно-организованного мнения, и, наконец, перспективою вероятных, и даже наверное предстоящих неприятных последствий: неодобрения, огласки, явок в суд, убытков, а может быть, и исключения из известного общественного круга, и даже физического понуждения и пресечения." И все эти психические силы (ибо опасение физического принуждения действует не физически, а психически!) - побуждают его сделать те внутренние усилия для "усмотрения" и "изволения", которые были необходимы, которые он мог сделать, но которых почему-то доселе сам по себе не совершал...
Но если всего этого психического понуждения оказывается недостаточно и понуждаемый все-таки предпочитает не "усматривать" и не подвергать себя необходимому самопринуждению? Тогда остается два исхода: или предоставить ему свободу произвола и злодеяния, признать, что приказ и запрет не поддерживаются ничем, кроме порицания и бойкота, и тем самым придвинуть к порочной и злой воле соблазнительную идею внешней беспрепятственности, или же обратиться к физическому воздействию...
Но, может быть, это и значит воспротивиться "злу злом"? Может быть, не психическое понуждение, а физическое понуждение и пресечение есть сущее зло и путь диавола?
(1) См. главу вторую.
(2) Срв. у Толстого: "Стоит людям только понять это... для того чтобы... каждый отдельный человек достиг высшего блага...", "К вопросу о свободе води", XI, 581. По-видимому, Толстой считает, что люди несвободны только в "делах внешних и общих" (там же).
(3) Срв. у Толстого, XI, 617. "Часовщик": "только обращайтесь, как часовщик: нежно, осторожно..."
(4) Срв. у Толстого: "весь сложный механизм наших учреждений, имеющих целью насилие", "В чем моя вера", стр. 47! "Царство Божие", гл. V, VI, VII, VIII; или еще: "власть есть приложение к человеку веревки, цепи,.. кнута,.. ножа, топора", "Царство Божие", стр. 61; "основа власти есть телесное насилие", там же, стр. 61.
--------------------------------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------------------------------
6. О ФИЗИЧЕСКОМ ПОНУЖДЕНИИ И ПРЕСЕЧЕНИИ
Именно в этой связи и только в этой связи правильно подходить к проблеме физического заставления других людей. Потому что этот вид заставления прежде всего не самодовлеющ и не отрешен от других видов, а является их опорой и закреплением. Физическое воздействие на других людей образует последнюю и крайнюю стадию заставляющего понуждения; оно выступает тогда, когда самозаставление не действует, а внешнее психическое понуждение оказывается недостаточным или несостоятельным.
|
|