Аристотель, наделяя душу (в работе «О душе») способностями ощущения и мышления (первое – это «форма чувственно воспринимаемых качеств», а второе – «форма форм»), склоняет греков перейти к новому пониманию рассуждений и мышления, как опирающихся на логические правила и категории.

В Средние века задачи научного мышления кардинально меняются: главным теперь становится рациональное объяснение и описание новой реальности, зафиксированной в текстах Священного Писания. Поскольку мир и природа в этой реальности понимаются как созданные Творцом, складывается и новое понимание идеальных объектов.

Средневековые ученые приписывают им не только, так сказать, «античные характеристики», но и такие свойства, как наличие «скрытых сил и энергий» (фактически, божественных, определяющих протекание природных процессов), «активность и голоса» (вещи в Средние века понимались как живые; они были созданы Богом, и последний в них присутствовал), «любовную потенцию и ориентацию» (мир был создан любящим человека Творцом).

Так как человек понимает себя как «созданного по образу и подобию» Бога, он приходит к убеждению, что может проникнуть в замыслы Творца и воспользоваться его работой. Отсюда средневековые науки (алхимия, магия, астрология и др.), нацеленные на такое описание мира, которое позволяет действовать синхронно с божественными силами и энергиями, как бы на волне божественной активности и любви. Практически это означало, что идеальным объектам науки приписывались свойства двоякого рода: одни заимствовались из античных наук, а другие – из религиозных учений.

В новое время науки формировались в рамках своеобразного нового «социального проекта» – овладения природой (этот проект можно рассматривать как первую предпосылку становления естественных наук). Как писал Ф. Бэкон в «Великом восстановлении наук»: «Пусть человеческий род только овладеет своим правом на природу, которая назначила ему божественная милость, и пусть ему будет дано могущество».

Второй предпосылкой можно считать установку на использование математических знаний. Вслед за Николаем Кузанским Галилей и его последователи считали, что в сфере интеллекта «математическое знание равно божественному», а природа устроена по принципам математики. Поскольку математические науки были сформированы еще в Античности, а их семиотические конструкции обладали высокой степенью оперативности, применение математики в качестве моделей, описывающих природные процессы, обещало опережающее развитие естественных наук и возможность расчетов в инженерной практике, которая ориентировалась на эти науки.

Третья предпосылка – новое понимание соотношения между наукой и практикой, естественным и искусственным. Л. Косарева обращает внимание на то, что в работах Галилея уравниваются в правах «естественное» и «искусственное», которые в Античности мыслились как нечто принципиально несоединимое. Начиная с эпохи Возрождения снимается граница, которая существовала между наукой и практически-технической деятельностью.

Если живая природа ассоциировалась с аффектами, свойственными «поврежденной» природе, то искусственные, механические устройства, артефакты ассоциировались с систематически-разумным устроением жизни. Образ механизма начинает приобретать в культуре черты сакральности; напротив, непосредственно данный, естественный порядок вещей, живая природа десакрализуются.

Но разве не механизм свободного падения тел пытается описать в своей революционной работе по механике Галилей? Сначала он считает, что свободное падение полностью описывается математической моделью, предложенной еще в Средние века Н. Оремом (она представляла собой прямоугольный треугольник, где основание обозначало время падения тела, а опущенные на основание высоты – равномерно увеличивающиеся скорости). Но оппоненты Галилея показали, что эта модель не описывает реальные случаи падения тел: например, наблюдаются случаи, когда легкие тела в воздухе падают равномерно.

Отстаивая оремовскую модель, Галилей, во-первых, предлагает учесть среду (действие на падающее тело выталкивающей архимедовой силы и сопротивление воздуха), во-вторых, техническим путем создает для падающего тела специальные условия (первый эксперимент), в результате которых свободное падение строго описывается оремовской моделью. Галилеевский эксперимент подготовил почву и для формирования инженерных представлений, а именно представления об инженерном механизме.

Действительно, всякий механизм содержит не только описание взаимодействия определенных естественных сил и процессов (например, у Галилея механизм свободного падения тел включает процесс равномерного приращения скоростей падающего тела, происходящий под влиянием его веса), но и условия, определяющие эти силы и процессы (на падающее тело действует среда – воздух, создающая две силы – архимедову выталкивающую силу и силу трения, возникающую потому, что при падении тело раздвигает и отталкивает частички среды).