Никто не скажет, что применяемый здесь у Диогена Лаэрция классификационно-терминологический метод не имеет никакого значения или слабо связан с системой платонизма. Наоборот, наша современная филологическая наука одной из самых главных своих проблем считает именно терминологию и вообще историко-семасиологическое исследование. В этом смысле указанный метод Диогена Лаэрция весьма нам близок, весьма ценен и требует от нас самого внимательного исследования, а по возможности даже и использования. К сожалению, общая для всего трактата хаотичность и непоследовательность изложения, а также многозначность и терминологическая спутанность продолжают и здесь бросаться в глаза и поэтому требуют от нас самого тщательного анализа.

Прежде всего всякий читатель и сам заметит полную непоследовательность выдвижения разных терминов и полную сумбурность их расположения. Казалось бы, если Диоген Лаэрций всерьез задумал изложить платонизм в его системе, то он и должен был бы соблюдать эту систему, либо начиная с наиболее общих терминов и кончая частичными, либо начиная с этих частичных и единичных терминов и кончая максимально общими, либо употребляя какой-нибудь другой принцип деления понятий, но все же последовательный и логически ясный. Тем не менее у Диогена Лаэрция свалено здесь в одну общую кучу решительно все, что характерно, а иной раз даже и нехарактерно для Платона. Тут же семантика действительно таких общих категорий для Платона, как "добро", "красота", "государственное устройство", и категорий, характеризующих субъективно-психологическую область. Но тут же и такие малосущественные для Платона термины, как "обходительность", вопросы людского общения, какие-то "советы" и даже человеческая "речь", и не только в общем виде, но и составляющие ее "звуки". Об этой непоследовательности и логической спутанности предлагаемой у Диогена Лаэрция платоновской терминологии нечего нам и распространяться, так как она бросается в глаза всякому читателю, даже мало подготовленному в области классической филологии и в области истории античной философии.

Далее, в предложенном у Диогена Лаэрция списке платоновских терминов далеко не все они понятны и ясны, то есть далеко не все они однозначны и логически выдержаны.

Такой термин, как греческое on, дается в разных местах, и притом по-разному. Там, где говорится о неделимости или делимости, об однородности или неоднородности делимого, о самостоятельности или относительности, этот термин имеет общефилософский смысл, и его хорошо переводить как "сущее" (III 107-109). Однако в другом месте, где говорится о хорошем, дурном и безразличном и это иллюстрируется на бытовых примерах, общий термин уже нельзя переводить как "сущее", а скорее "существующее" (III 102). После этого можно спросить себя: а различает ли вообще Диоген Лаэрций "сущее", или "бытие", и "существующее", то есть то, что реально становится и меняется?

Логически неблагополучно обстоит дело и с терминами "прекрасное" и "красота". Еще раньше этого терминологического списка Диоген Лаэрций ни с того ни с сего уже заговорил о прекрасном у Платона (III 79). При этом то, что здесь он сказал о прекрасном, действительно весьма существенно и интересно. То, что прекрасное у Платона имеет оттенки похвального, разумного, полезного, уместного, согласного, это сказано не только правильно, но даже и с некоторого рода филологической проницательностью. Жалко только, что Диоген Лаэрций не продлил дальше перечисления этих оттенков прекрасного у Платона. А оттенков этих у философа чрезвычайно много. Но спасибо и за это перечисление. Что же касается указания Диогена Лаэрция на то, что все эти оттенки прекрасного у Платона объединяются на основе "согласия с природой" в "следования природе", то здесь Диоген Лаэрций несомненно уже выходит за пределы платоновской философии и использует такое понятие "природы", которое весьма характерно для эллинизма, но для Платона не очень характерно. Так, например, эта "природа" весьма энергично критикуется у Платона, и под истинной "природой" понимается вовсе не материальная природа, но душа (Legg. X 891с- 892с). Вместе с тем, однако, – правда, на этот раз не о "прекрасном", а о "красоте", – опять повторяются некоторые из указанных оттенков "прекрасного", но не в столь полном виде (III 89).

Термин "благо", иди "добро" (agathon), у Диогена в одном месте понимается как "душевное, телесное и стороннее" (III 80-81), а в другом месте перечисляются уже не три вида "блага", но четыре и по содержанию своему совсем не похожие на "благо" в первом случае (III 101).