Скачать 67.82 Кбайт
Наша душа. онтология психической реальности
В вечности (по воскресении из мертвых) телу будет возвращена возможность двигаться, но без надрыва и усталости (в блаженном самочувствии). Душа тоже не успокоится совершенно, ибо движение мысли сохранится. Только течение мысли будет плавным, равновесным, – блаженным.
Полный абсолютный покой и одновременно полнейшее активное бытие свойственны одному Богу. Как такое может быть – нам непостижимо, но это условие нетождественности Творца и твари. Постигнуто оно умом и философски обосновано еще Платоном и Аристотелем. А у Святых Отцов подкреплено Божественным откровением и соборным сознанием.
Ученые-физики, в частности, Макс Планк, обратили внимание на стремление всех материальных и энергетических процессов к равновесию. К выбору кратчайшего пути его достижения. Как бы ни были активны животные и деятельны люди, конечная цель их усилий – насыщение и отдых. При этом смерть не может служить образом покоя. Ее приближение всегда тревожит душу, обостряет болезненные процессы в организме. На последнем этапе разгорается борьба (агония). А после смерти нет уже бытия живого организма. Даже последний миг земной жизни не связан с покоем, ибо это боль разрыва души и тела.
Потому-то обреченные на вечные муки демоны не могут обрести именно покоя. Потому они и убийцы, и проповедники страстей. Потому за грешников-людей Церковь молит Бога об упокоении их душ; вечный покой всегда понимается в Православии как синоним вечной жизни.
В невозмутимости покоя тварь обретает совершенство богоподобия. В зеркале озера отражаются небесные светила. В бурной воде их не видно. Океан смирения ниже всех шумно бегущих рек, потому он их поглощает. Оглянувшись во гневе, человек приходит в себя, как пришел в себя на чужбине Евангельский "блудный сын". А придя в себя, он сказал: "Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою" (Еванг. от Луки, гл. 15, ст. 18).
Как встретил заблудшего, но покаявшегося, любящий отец – знают даже не читавшие Священного Писания, ибо эта притча известна практически всем. И как блудному сыну, промотавшему свою часть имения, отец дает и кров, и одежду, и перстень на руку (с печатью хозяина), так и Отец наш Небесный прощает каждого, кто приходит в себя в этом веке, и возвращает смертным наследие Царства бесконечной жизни. Лишь бы душа наша не погибла здесь, на чужбине, в бурном море страстей, в сатанинской гордости. Лишь бы человек – образ Божий, вспомнил о своем истинном предназначении и, вспомнив, успел обратиться. Аминь.
Заключение
Завершается наша беседа. Сказано, конечно, далеко не все, и не совсем так, как бы хотелось автору. На бумаге теряется многое из того, что обычно удается выразить устно, в процессе непосредственного общения со слушателями.
Когда смотришь людям в глаза и ощущаешь обратную связь (душевный контакт), тогда легче становится расставлять необходимые акценты и точнее адресовать сведения тому, кто способен их понять и усвоить.
Отвержение нового и непривычного происходит у людей не от недостатка естественных объемов памяти, а в основном от несоответствия форм (идеологических стереотипов) самих интеллектуальных емкостей тому, что требуется вместить.
Как неудобно укладывать кирпичи в круглую тару, так тяжело кому-то на первых порах привыкать к мысли о своем личном бессмертии и великой ответственности за сей бесценный дар Творца.
Для усвоения вечных истин обезбоженному сознанию требуется большая гибкость и подвижность ума. Ведь ожившая душа отличается от погибающей, как сочные ветви от ломких засохших сучьев. Оздоровление душ невозможно без их смягчения добром. И тогда нравственные упражнения становятся чем-то вроде гимнастических растяжек или массажа, порою так необходимых для отвердевших мышц и суставов тела.
Совесть – это не только "скрепляющий цемент", но и лучший "пластификатор" ума. Живой монолит интеллекта, памяти, воли и чувств не может быть подобен мертвым каменным глыбам (твердым, и потому хрупким).
Малодушие, невежество, фанатизм сужают рамки сознания, ожесточают и окаменяют душу. Истина требует того, чтобы ее не только знали (ведали), но и исповедали сердцем.
Если знания вообще составляют количество сознания, то нравственная чистота обеспечивает их качество. "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Еванг. от Матфея, гл.5, ст. 8).
Сознание, очищенное от лжи и суетных помыслов, обретает способность вмещать дотоле невместимое и видеть ранее невидимое. "Вера же, – по слову св. апостола Павла, – есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Поел. к Евреям, гл. 11, ст. 1). Неверившему в реальность Воскресения св. апостолу Фоме явившийся Иисус Христос говорит: "Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие" (Еванг. от Иоанна, гл. 20, ст. 29).
В момент откровения Истины происходит преображение ума (метанойя). С интеллектуальных полок сметается хлам ненужных суетных знаний и суеверий. У одних от этого "захватывает дух" и происходит экзальтация, что по-своему опасно. Другие (таких обычно больше) начинают сопротивляться, требовать доказательств и спорить.
Полный абсолютный покой и одновременно полнейшее активное бытие свойственны одному Богу. Как такое может быть – нам непостижимо, но это условие нетождественности Творца и твари. Постигнуто оно умом и философски обосновано еще Платоном и Аристотелем. А у Святых Отцов подкреплено Божественным откровением и соборным сознанием.
Ученые-физики, в частности, Макс Планк, обратили внимание на стремление всех материальных и энергетических процессов к равновесию. К выбору кратчайшего пути его достижения. Как бы ни были активны животные и деятельны люди, конечная цель их усилий – насыщение и отдых. При этом смерть не может служить образом покоя. Ее приближение всегда тревожит душу, обостряет болезненные процессы в организме. На последнем этапе разгорается борьба (агония). А после смерти нет уже бытия живого организма. Даже последний миг земной жизни не связан с покоем, ибо это боль разрыва души и тела.
Потому-то обреченные на вечные муки демоны не могут обрести именно покоя. Потому они и убийцы, и проповедники страстей. Потому за грешников-людей Церковь молит Бога об упокоении их душ; вечный покой всегда понимается в Православии как синоним вечной жизни.
В невозмутимости покоя тварь обретает совершенство богоподобия. В зеркале озера отражаются небесные светила. В бурной воде их не видно. Океан смирения ниже всех шумно бегущих рек, потому он их поглощает. Оглянувшись во гневе, человек приходит в себя, как пришел в себя на чужбине Евангельский "блудный сын". А придя в себя, он сказал: "Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою" (Еванг. от Луки, гл. 15, ст. 18).
Как встретил заблудшего, но покаявшегося, любящий отец – знают даже не читавшие Священного Писания, ибо эта притча известна практически всем. И как блудному сыну, промотавшему свою часть имения, отец дает и кров, и одежду, и перстень на руку (с печатью хозяина), так и Отец наш Небесный прощает каждого, кто приходит в себя в этом веке, и возвращает смертным наследие Царства бесконечной жизни. Лишь бы душа наша не погибла здесь, на чужбине, в бурном море страстей, в сатанинской гордости. Лишь бы человек – образ Божий, вспомнил о своем истинном предназначении и, вспомнив, успел обратиться. Аминь.
Заключение
Завершается наша беседа. Сказано, конечно, далеко не все, и не совсем так, как бы хотелось автору. На бумаге теряется многое из того, что обычно удается выразить устно, в процессе непосредственного общения со слушателями.
Когда смотришь людям в глаза и ощущаешь обратную связь (душевный контакт), тогда легче становится расставлять необходимые акценты и точнее адресовать сведения тому, кто способен их понять и усвоить.
Отвержение нового и непривычного происходит у людей не от недостатка естественных объемов памяти, а в основном от несоответствия форм (идеологических стереотипов) самих интеллектуальных емкостей тому, что требуется вместить.
Как неудобно укладывать кирпичи в круглую тару, так тяжело кому-то на первых порах привыкать к мысли о своем личном бессмертии и великой ответственности за сей бесценный дар Творца.
Для усвоения вечных истин обезбоженному сознанию требуется большая гибкость и подвижность ума. Ведь ожившая душа отличается от погибающей, как сочные ветви от ломких засохших сучьев. Оздоровление душ невозможно без их смягчения добром. И тогда нравственные упражнения становятся чем-то вроде гимнастических растяжек или массажа, порою так необходимых для отвердевших мышц и суставов тела.
Совесть – это не только "скрепляющий цемент", но и лучший "пластификатор" ума. Живой монолит интеллекта, памяти, воли и чувств не может быть подобен мертвым каменным глыбам (твердым, и потому хрупким).
Малодушие, невежество, фанатизм сужают рамки сознания, ожесточают и окаменяют душу. Истина требует того, чтобы ее не только знали (ведали), но и исповедали сердцем.
Если знания вообще составляют количество сознания, то нравственная чистота обеспечивает их качество. "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Еванг. от Матфея, гл.5, ст. 8).
Сознание, очищенное от лжи и суетных помыслов, обретает способность вмещать дотоле невместимое и видеть ранее невидимое. "Вера же, – по слову св. апостола Павла, – есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Поел. к Евреям, гл. 11, ст. 1). Неверившему в реальность Воскресения св. апостолу Фоме явившийся Иисус Христос говорит: "Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие" (Еванг. от Иоанна, гл. 20, ст. 29).
В момент откровения Истины происходит преображение ума (метанойя). С интеллектуальных полок сметается хлам ненужных суетных знаний и суеверий. У одних от этого "захватывает дух" и происходит экзальтация, что по-своему опасно. Другие (таких обычно больше) начинают сопротивляться, требовать доказательств и спорить.
|
|