Пациентка — «Гуфеланд»; ее способ выражать свои мысли нам известен и поэтому мы знаем, что она хочет указать на нечто в своей жизни, что символически можно обозначить словом «Гуфеланд». Она когда-то читала о Гуфеланде и поэтому знает, что он был знаменитым врачом. [Кристоф Гуфеланд (1762-1836) — врач-патолог, жил в Берлине. — ред.] Ей, вероятно, известна его «Макробиотика» (искусство продления жизни) («сила воли играет такую большую роль»). «Негуфеландно», что у нее отняли нижнюю юбку и дают только два одеяла. Она таким образом простудится; это делается по указанию врача. Только плохой врач, стало быть, «не Гуфеланд», может дать подобное указание. Этим врачом был я; поэтому она и говорит: «в вас также две стороны, господин доктор — вы, может быть, не относитесь к Гуфеланду, господин доктор». Прилагательное «негуфеландно» весьма характерно; оно означает: «не согласно с Гуфеландом». По-видимому, она применяет это слово в качестве технического термина, подобно тому, как хирург говорит: «тут мы сделаем Bier» (то есть операцию Бира), или «Бассини» (операцию Бассини»); или как психиатр употребляет выражение: «это Ганзер» или «этот симптом производит впечатление синдрома Ганзера» (то есть комплекса симптомов Ганзера». Поэтому в слове «негуфеландно» лишь частица «не» является собственно патологическим образованием. Многочисленные жалобы пациентки на неправильное и «жестокое» обращение дают повод предполагать, что она желала бы иметь врачом Гуфеланда. Весьма возможно также, что эта мысль находит свое выражение в том, что она называет сама себя «Гуфеланд»; подобная замена имен, как мы видели, вовсе не явилась бы неожиданной. С идеей о плохом, вредном для ее здоровья лечении всегда сочетается «выплата», которую пациентка считает как бы неким вознаграждением. Она не вызывает сама свою болезнь, как 7/8 окружающих, но ей «насильно» причиняют болезнь. Вероятно, поэтому и должны были бы выплатить ей миллион. Благодаря этому мы начинаем понимать смысл ее стереотипа: «я устанавливаю миллион Гуфеландов слева, на последнем осколке земли» и т.д. Что при этом означает «слева», так и осталось для меня непонятным. Из очень подробного анализа, который мной здесь не приводится целиком, оказывается весьма вероятным, что «осколок» означает «деревянный кол», вбитый на холме, который она считает «крайним пунктом», то есть иносказательно его следует понимать как могилу. Тут снова, как в случае с Oeleum, мы встречаем (подразумевающийся) комплекс ожидания смерти. Макробиотика является, поэтому, особым оттенком понятия «Гуфеланд». Стереотип: «я устанавливаю миллион Гуфеландов слева на крайнем осколке земли, наверху холма» — является весьма своеобразным и метафорическим сокращением фразы: За плохой врачебный уход, который мне приходится здесь выносить и которым меня, в конце концов, замучают до смерти, я имею право требовать высокое вознаграждение.
8. Гесслер (стереотип: я страдаю под властью Гесслера): шляпа Гесслера висит там внизу — я это видела во сне — Гесслер величайший тиран — я страдаю под властью Гесслера, поэтому Вильгельм Телль величайшая трагедия мира, из-за таких личностей, как Гесслер — я назову вам то, что он считал возможным требовать от народа — он требовал, чтобы люди постоянно носили одно и то же белье и одежду и никогда не имели ни гроша — он всегда был за войну, за стычки — все жестокости, которые делают эти стычки законными — вызывают их. Я страдаю под властью Гесслера, он тиран, это люди совершенно недопустимые, отличающиеся неестественной неразумностью и кровавой жестокостью — больше полугода, как мне нужна обшивка на юбку — но мне ее не давали — это Гесслер, да, Гесслер — кровавая жестокость.
Пациентка снова пользуется словом «Гесслер», как и именем «Гуфеланд», в виде технического термина, чтобы указать на небольшие трудности в повседневной жизни, доставляющие ей воображаемые страдания.