Скачать 59.64 Кбайт
Иллюзии, или приключения Мессии, который Мессией быть не хотел
Парень, подметавший тротуар, посмотрел на нас и тоже улыбнулся.
"Слушай, а мне?" – попросил я. "Я хочу допуск к авиалайнерам".
"Свою полетную книжку будешь подделывать сам", – ответил он.
17
Во время радиопередачи Джефа Сайкса я вдруг увидел совершенно незнакомого мне Дональда Шимоду. Передача началась в девять вечера и шла до полуночи. Мы сидели в крохотной комнатке, заставленной катушками с рекламными заставками, записанными на пленку, кругом было полно каких то кнопочек и циферблатов.
Беседу с нами Сайкс начал с того, что поинтересовался, не нарушаем ли мы закон, когда летаем по стране на старых самолетах и катаем пассажиров.
Ответ был прост. Ничего противозаконного в этом нет, и наши самолеты так же тщательно проверяются полетной инспекцией, как и реактивные лайнеры. Они надежней и безопасней, чем большинство современных самолетов из металла, и для полетов достаточно лишь получить лицензию и разрешение фермера использовать его поле. Но Шимода сказал совсем иное. "Никто не может помешать нам делать то, что мы хотим, Джеф", – ответил он.
Конечно же, он был прав, но в его ответе не хватало тактичности, а без нее не обойтись, когда выступаешь перед радиослушателями, интересующимися, с чего это мы тут разлетались на наших этажерках. Не прошло и минуты, как на пульте Сайкса замигал огонек телефонного звонка.
"Нам звонят по линии один", – сказал Сайкс в микрофон. "Слушаю вас, мадам".
"Я в эфире?"
"Да, мадам, вы в эфире, а в передаче принимает участие наш гость, летчик Дональд Шимода. Говорите, пожалуйста, мы все вас слушаем".
"Я хотела бы сказать этому парню, что вовсе не все делают то, что хотели бы, и что некоторым приходится работать, чтобы заработать себе на хлеб, и чувствовать ответственность, а не просто паясничать в воздушном балагане!"
"Люди, работающие ради куска хлеба, делают то, что им больше всего хочется", – сказал Шимода. "Так же как и те, кто зарабатывает свой хлеб играючи…"
"В Писании сказано: "В поте лица своего будешь ты добывать свой хлеб, и в печали будешь ты его есть".
"Мы вольны поступать и так, если захотим".
"Делай то, что можешь!" Мне надоели люди, вроде вас, твердящие: "делай то, что можешь!", "делай то, что можешь!". Из за вас люди становятся совершенно необузданными, и они уничтожат мир. Они его уже уничтожают. Посмотрите только, что творится с растениями, реками и океанами!"
Она по крайней мере раз пятьдесят давала ему прекрасную возможность для достойного ответа, но он ни разу ей не воспользовался. "И прекрасно, если этот мир будет уничтожен", – сказал он. "Есть миллиард других миров, которые мы можем создать, или выбрать для себя. До тех пор, пока люди хотят держаться планет, у них будут планеты, пригодные для жизни".
Это вряд ли было рассчитано на то, чтобы успокоить собеседницу, и я, совершенно сбитый с толку, посмотрел на Шимоду. Он говорил, имея в виду перспективу многих и многих жизней, использовал знания, которые доступны лишь Мастеру. Эта женщина, естественно, считала, что разговор относится лишь к реальности данного единственного мира, который начинается рождением и заканчивается смертью. Он знал это… почему он не делал скидок?
"Так все, значит, распрекрасно?" – спросила она. "В мире нет зла, и вокруг нас никто не грешит? Вас, похоже, это не волнует".
"А тут нечему волноваться, мадам. Мы видим лишь крошечную частичку единой жизни, да и эта частичка иллюзорна. В мире все уравновешено, никто не страдает и никто не умирает, не дав на это своего согласия. Нет ни добра, ни зла вне того, что делает нас счастливыми и несчастными".
От его слов ей вовсе не становилось спокойней. Но внезапно она замолчала, а затем тихо спросила: "Откуда вы знаете все то, о чем говорите? Откуда вы знаете, что все это истинно?"
"Я не знаю, истинно ли все это", – ответил он. "Я просто в это верю, потому что это доставляет мне радость".
Я прищурился. Он мог бы сказать, что все это он уже попробовал, и все вышло… исцеление больных, чудеса, сама жизнь, в которой его учение стало явью, – это доказывает то, что слова его истинны и совершенно реальны. Но он промолчал. Почему?
Этому есть причина. Сквозь узенькую щелку между веками я едва различал в полумраке комнаты смутный силуэт Шимоды, склонившегося над микрофоном. Он говорил прямо в лоб, не давая никакой возможности выбора, не прилагая ни малейших усилий помочь бедным радиослушателям понять его.
"В истории мира, все, кто сыграл хоть какую то мало мальски важную роль, все, кто когда либо испытал счастье, все, кто хоть что нибудь подарил миру, были божественно эгоистичны, жили ради собственных интересов. Все без исключения".
Следующим в разговор вступил мужчина. Время в тот вечер летело очень быстро. "Эгоисты! Мистер, а вы знаете, кто такой Антихрист?"
На секунду Шимода улыбнулся и откинулся на спинку стула. Казалось, что он знал нового собеседника лично.
"Может быть, вы мне сами скажете?" – ответил он вопросом на вопрос.
"Христос говорил, что мы должны жить ради наших ближних.
"Слушай, а мне?" – попросил я. "Я хочу допуск к авиалайнерам".
"Свою полетную книжку будешь подделывать сам", – ответил он.
17
Во время радиопередачи Джефа Сайкса я вдруг увидел совершенно незнакомого мне Дональда Шимоду. Передача началась в девять вечера и шла до полуночи. Мы сидели в крохотной комнатке, заставленной катушками с рекламными заставками, записанными на пленку, кругом было полно каких то кнопочек и циферблатов.
Беседу с нами Сайкс начал с того, что поинтересовался, не нарушаем ли мы закон, когда летаем по стране на старых самолетах и катаем пассажиров.
Ответ был прост. Ничего противозаконного в этом нет, и наши самолеты так же тщательно проверяются полетной инспекцией, как и реактивные лайнеры. Они надежней и безопасней, чем большинство современных самолетов из металла, и для полетов достаточно лишь получить лицензию и разрешение фермера использовать его поле. Но Шимода сказал совсем иное. "Никто не может помешать нам делать то, что мы хотим, Джеф", – ответил он.
Конечно же, он был прав, но в его ответе не хватало тактичности, а без нее не обойтись, когда выступаешь перед радиослушателями, интересующимися, с чего это мы тут разлетались на наших этажерках. Не прошло и минуты, как на пульте Сайкса замигал огонек телефонного звонка.
"Нам звонят по линии один", – сказал Сайкс в микрофон. "Слушаю вас, мадам".
"Я в эфире?"
"Да, мадам, вы в эфире, а в передаче принимает участие наш гость, летчик Дональд Шимода. Говорите, пожалуйста, мы все вас слушаем".
"Я хотела бы сказать этому парню, что вовсе не все делают то, что хотели бы, и что некоторым приходится работать, чтобы заработать себе на хлеб, и чувствовать ответственность, а не просто паясничать в воздушном балагане!"
"Люди, работающие ради куска хлеба, делают то, что им больше всего хочется", – сказал Шимода. "Так же как и те, кто зарабатывает свой хлеб играючи…"
"В Писании сказано: "В поте лица своего будешь ты добывать свой хлеб, и в печали будешь ты его есть".
"Мы вольны поступать и так, если захотим".
"Делай то, что можешь!" Мне надоели люди, вроде вас, твердящие: "делай то, что можешь!", "делай то, что можешь!". Из за вас люди становятся совершенно необузданными, и они уничтожат мир. Они его уже уничтожают. Посмотрите только, что творится с растениями, реками и океанами!"
Она по крайней мере раз пятьдесят давала ему прекрасную возможность для достойного ответа, но он ни разу ей не воспользовался. "И прекрасно, если этот мир будет уничтожен", – сказал он. "Есть миллиард других миров, которые мы можем создать, или выбрать для себя. До тех пор, пока люди хотят держаться планет, у них будут планеты, пригодные для жизни".
Это вряд ли было рассчитано на то, чтобы успокоить собеседницу, и я, совершенно сбитый с толку, посмотрел на Шимоду. Он говорил, имея в виду перспективу многих и многих жизней, использовал знания, которые доступны лишь Мастеру. Эта женщина, естественно, считала, что разговор относится лишь к реальности данного единственного мира, который начинается рождением и заканчивается смертью. Он знал это… почему он не делал скидок?
"Так все, значит, распрекрасно?" – спросила она. "В мире нет зла, и вокруг нас никто не грешит? Вас, похоже, это не волнует".
"А тут нечему волноваться, мадам. Мы видим лишь крошечную частичку единой жизни, да и эта частичка иллюзорна. В мире все уравновешено, никто не страдает и никто не умирает, не дав на это своего согласия. Нет ни добра, ни зла вне того, что делает нас счастливыми и несчастными".
От его слов ей вовсе не становилось спокойней. Но внезапно она замолчала, а затем тихо спросила: "Откуда вы знаете все то, о чем говорите? Откуда вы знаете, что все это истинно?"
"Я не знаю, истинно ли все это", – ответил он. "Я просто в это верю, потому что это доставляет мне радость".
Я прищурился. Он мог бы сказать, что все это он уже попробовал, и все вышло… исцеление больных, чудеса, сама жизнь, в которой его учение стало явью, – это доказывает то, что слова его истинны и совершенно реальны. Но он промолчал. Почему?
Этому есть причина. Сквозь узенькую щелку между веками я едва различал в полумраке комнаты смутный силуэт Шимоды, склонившегося над микрофоном. Он говорил прямо в лоб, не давая никакой возможности выбора, не прилагая ни малейших усилий помочь бедным радиослушателям понять его.
"В истории мира, все, кто сыграл хоть какую то мало мальски важную роль, все, кто когда либо испытал счастье, все, кто хоть что нибудь подарил миру, были божественно эгоистичны, жили ради собственных интересов. Все без исключения".
Следующим в разговор вступил мужчина. Время в тот вечер летело очень быстро. "Эгоисты! Мистер, а вы знаете, кто такой Антихрист?"
На секунду Шимода улыбнулся и откинулся на спинку стула. Казалось, что он знал нового собеседника лично.
"Может быть, вы мне сами скажете?" – ответил он вопросом на вопрос.
"Христос говорил, что мы должны жить ради наших ближних.
|
|