Скачать 18.6 Кбайт
Беседа с аббатом бартелеми о молитве, боге, душе, будущей жизни и пр.
Мы полагаем, что самая большая услуга,
которую можно оказать людям, заключается в том, чтобы
научить их пользоваться своим разумом и считать истинным
то, что они могут проверить и констатировать. Вы ведь
должны признать, не правда ли, что чем больше просвещен и
развит народ, тем быстрее слабеет и исчезает в нем вера в
сверхъестественное. Большая или меньшая степень веры в
сверхъестественное всегда определяется той или иной
ступенью цивилизации. Посмотрите, что представляют собою
дикари, с которыми встретился Бугенвиль. У них все
связано с колдовством, магией, волшебством, чудом. А ведь
у нас чудеса стали довольно редким товаром, аббат,
несмотря на падкость толпы на чудесное и непостижимое!
Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще
они случаются. Не так ли? Видите ли, дорогой аббат, когда
вступают в это царство сверхъестественного, исчезают все
границы, и ты не знаешь, куда идешь и что встретишь. Один
уверяет вас, что он пятью хлебцами накормил пять тысяч
человек. Прекрасно! Завтра, глядишь, другой станет вас
уверять, что он накормил одним-единственным хлебцем
пятьдесят тысяч человек, а послезавтра третий возьмется
m`jnplhr| воздухом пятьсот тысяч. Ладанки, носимые на
шее, и другие амулеты охраняют нас от всякого несчастного
случая и излечивают от всех болезней. Чтобы успокоить
припадки бешенства у одной из этих сумасшедших женщин,
которых называют “бесноватыми”, прибегают к клистиру из
святой воды, к этому вернейшему средству! Во многих наших
деревнях достаточно пронести по улице мощи какого-нибудь
святого, несколько обломков костей,— в Бургундии,
например, мощи святого Потенция,— чтобы выглянуло солнце
или пошел дождь, стало бы жарко или, наоборот, прохладно.
А как вам правится святой Дионисий, который шествует,
держа в руках свою отсеченную голову,— фокус, который у
него спешит заимствовать святой Савиниан, после того как
его обезглавил император Аврелий. А святой Николай! Он,
оказывается, начал поститься со дня своего рождения: по
средам и пятницам он сосал грудь своей кормилицы только
раз в день. А эта благочестивая знатная дама, которая
забеременела в отсутствие мужа? Святая, имя которой она
носила, свершила с божьей помощью чудо: у дамы не только
исчезла беременность, по эта беременность перешла на
упомянутую святую,— не помню уже, святую Пелагею или
какую-то другую,— которая таким образом взяла на себя
грех или, вернее, последствие греха. А что вы думаете о
двух черепах святого Панкратия, память которого
почитается и празднуется в двух соперничающих друг с
другом церквах: один череп принадлежал Панкратию, когда
ему было 22 года, а другой — когда ему было 36 лет. Нет
ничего более развлекательного, дорогой аббат, чем чтение
житий святых, и у меня часто было желание описать все
это... Но это уже сделано: мы имеем “Золотую легенду”.
Аббат. Но никто не заставляет вас верить ей.
Дидро. Позвольте. Этот вздор преподносят нам ваши самые
знаменитые агиографы.
Аббат. Это не догматы веры.
Дидро. Ага, вы уже и отступаете, аббат, вы прячетесь.
Если можно выбирать между всеми вашими чудесами...
Аббат, Конечно, можно и даже нужно.
Дидро. Попробуйте убедить в этом наших деревенских
священников! Сколько у них этих самых святых Потенциев! И
даже все ваши непреложные догмы: ваш бог в трех лицах;
ваши злые ангелы, которые восстают против своего творца и
пытаются свергнуть его с трона; ваша Ева, созданная из
ребра Адама; ваша пресвятая дева, которую посещают
молодой человек и голубь и которая беременеет, но не от
молодого человека, а от птицы; пресвятая дева, которая
родит и остается девственницей; этот бог, который умирает
на кресте, чтобы умилостивить бога, а затем воскресает и
возносится на небо (куда на небо?), — все это, дорогой
аббат, мифология, язычество, всему этому та же цена, что
и мифам об Уране, Сатурне, Титанах, о Минерве, выходящей
в полном вооружении из головы Юпитера, о Юноне,
забеременевшей от Марса только потому, что она вдохнула
запах цветка, об Аполлоне-Фебе, управляющем колесницей
солнца... Все это один и тот же бред. Наш друг Гольбах
охотно заявляет, что “сверхъестественное его не
интересует”. Оно ничего не говорит ему: это заблуждение и
безрассудство. Думать, что простыми словами, то есть
сотрясением воздуха вследствие движения языка, можно
изменить законы природы, то, что называют велениями
судьбы,— разве это не безумие, в самом деле?
Аббат. Да нет же, философ, нет. Ведь эти слова обращены к
bepunbmnls существу, ко всемогущему, бесконечно
совершенному, бесконечно доброму отцу, который
выслушивает их и запоминает...
Дидро. И который внемлет им? Пусть будет так! И вот вам
пример: несчастная женщина, которую мы видели в церкви
св.
которую можно оказать людям, заключается в том, чтобы
научить их пользоваться своим разумом и считать истинным
то, что они могут проверить и констатировать. Вы ведь
должны признать, не правда ли, что чем больше просвещен и
развит народ, тем быстрее слабеет и исчезает в нем вера в
сверхъестественное. Большая или меньшая степень веры в
сверхъестественное всегда определяется той или иной
ступенью цивилизации. Посмотрите, что представляют собою
дикари, с которыми встретился Бугенвиль. У них все
связано с колдовством, магией, волшебством, чудом. А ведь
у нас чудеса стали довольно редким товаром, аббат,
несмотря на падкость толпы на чудесное и непостижимое!
Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще
они случаются. Не так ли? Видите ли, дорогой аббат, когда
вступают в это царство сверхъестественного, исчезают все
границы, и ты не знаешь, куда идешь и что встретишь. Один
уверяет вас, что он пятью хлебцами накормил пять тысяч
человек. Прекрасно! Завтра, глядишь, другой станет вас
уверять, что он накормил одним-единственным хлебцем
пятьдесят тысяч человек, а послезавтра третий возьмется
m`jnplhr| воздухом пятьсот тысяч. Ладанки, носимые на
шее, и другие амулеты охраняют нас от всякого несчастного
случая и излечивают от всех болезней. Чтобы успокоить
припадки бешенства у одной из этих сумасшедших женщин,
которых называют “бесноватыми”, прибегают к клистиру из
святой воды, к этому вернейшему средству! Во многих наших
деревнях достаточно пронести по улице мощи какого-нибудь
святого, несколько обломков костей,— в Бургундии,
например, мощи святого Потенция,— чтобы выглянуло солнце
или пошел дождь, стало бы жарко или, наоборот, прохладно.
А как вам правится святой Дионисий, который шествует,
держа в руках свою отсеченную голову,— фокус, который у
него спешит заимствовать святой Савиниан, после того как
его обезглавил император Аврелий. А святой Николай! Он,
оказывается, начал поститься со дня своего рождения: по
средам и пятницам он сосал грудь своей кормилицы только
раз в день. А эта благочестивая знатная дама, которая
забеременела в отсутствие мужа? Святая, имя которой она
носила, свершила с божьей помощью чудо: у дамы не только
исчезла беременность, по эта беременность перешла на
упомянутую святую,— не помню уже, святую Пелагею или
какую-то другую,— которая таким образом взяла на себя
грех или, вернее, последствие греха. А что вы думаете о
двух черепах святого Панкратия, память которого
почитается и празднуется в двух соперничающих друг с
другом церквах: один череп принадлежал Панкратию, когда
ему было 22 года, а другой — когда ему было 36 лет. Нет
ничего более развлекательного, дорогой аббат, чем чтение
житий святых, и у меня часто было желание описать все
это... Но это уже сделано: мы имеем “Золотую легенду”.
Аббат. Но никто не заставляет вас верить ей.
Дидро. Позвольте. Этот вздор преподносят нам ваши самые
знаменитые агиографы.
Аббат. Это не догматы веры.
Дидро. Ага, вы уже и отступаете, аббат, вы прячетесь.
Если можно выбирать между всеми вашими чудесами...
Аббат, Конечно, можно и даже нужно.
Дидро. Попробуйте убедить в этом наших деревенских
священников! Сколько у них этих самых святых Потенциев! И
даже все ваши непреложные догмы: ваш бог в трех лицах;
ваши злые ангелы, которые восстают против своего творца и
пытаются свергнуть его с трона; ваша Ева, созданная из
ребра Адама; ваша пресвятая дева, которую посещают
молодой человек и голубь и которая беременеет, но не от
молодого человека, а от птицы; пресвятая дева, которая
родит и остается девственницей; этот бог, который умирает
на кресте, чтобы умилостивить бога, а затем воскресает и
возносится на небо (куда на небо?), — все это, дорогой
аббат, мифология, язычество, всему этому та же цена, что
и мифам об Уране, Сатурне, Титанах, о Минерве, выходящей
в полном вооружении из головы Юпитера, о Юноне,
забеременевшей от Марса только потому, что она вдохнула
запах цветка, об Аполлоне-Фебе, управляющем колесницей
солнца... Все это один и тот же бред. Наш друг Гольбах
охотно заявляет, что “сверхъестественное его не
интересует”. Оно ничего не говорит ему: это заблуждение и
безрассудство. Думать, что простыми словами, то есть
сотрясением воздуха вследствие движения языка, можно
изменить законы природы, то, что называют велениями
судьбы,— разве это не безумие, в самом деле?
Аббат. Да нет же, философ, нет. Ведь эти слова обращены к
bepunbmnls существу, ко всемогущему, бесконечно
совершенному, бесконечно доброму отцу, который
выслушивает их и запоминает...
Дидро. И который внемлет им? Пусть будет так! И вот вам
пример: несчастная женщина, которую мы видели в церкви
св.
|
|