Регулярное повторение великого цикла, вернее, серии циклов природных явлений запечатляется даже в неразвитом уме дикаря. Он предвидит это повторение и, предвидя, принимает желаемое за результат вмешательства своей воли, а нежелательное – за действие воли врага. Нам кажется, что пружины, приводящие в действие огромную машину, лежат далеко за пределами нашего знания, завернуты в покрывало тайны, проникнуть за которое мы не можем и надеяться. Но невежественному человеку они представляются лежащими в пределах его досягаемости; он воображает, что может к ним прикоснуться и с помощью магии употребить их на благо себе и во зло своим врагам. Со временем ложность этого убеждения становится для него очевидной: он обнаруживает, что есть вещи, которых он не может сделать, удовольствия, которых не может получить, страдания, которых не может избегнуть и самый искусный маг. Это недостижимое благо и это неизбежное зло он отныне приписывает воздействию невидимых сил, благосклонность которых несет с собой жизнь и радость, а гнев – смерть и страдания. Так на смену магии приходит религия, а на смену магу – жрец. На этой стадии развития мышления последней причиной вещей признается личность высших существ. Эти многочисленные и часто враждующие между собой существа похожи на человека по своей природе и даже по своим слабостям, хотя значительно превосходят его в силе и продолжительности жизни. Еще не пришло время, когда под мощным воздействием философии их резко очерченные индивидуальности растворились и слились в непознаваемый субстрат явлений, который наше воображение наделяет теми или иными качествами и в зависимости от этого нарекает его различными именами – их человеческий ум изобрел для сокрытия своего невежества. Люди, пока они видят в богах существа сродни им самим, а не возносят их на недосягаемую высоту, полагают, что тот, кто выделяется способностями среди своих собратьев, может после смерти, а иногда даже при жизни достичь божественности. Воплотившиеся в образах людей божества этого типа опосредствуют переход от века магии к веку религии. Считается, что они хотя и носят имена богов и окружаются божественной пышностью, наделены магическими способностями. От них, как и от колдунов, ждут защиты от враждебных заклинаний, излечения от болезней, дарования потомства, регуляции погоды и исполнения других обрядов, которые считаются необходимыми для плодородия почвы и размножения животных; они должны обеспечивать изобилие своему народу. Люди со столь выдающимися и обширными способностями, естественно, занимали в стране высочайшее положение и, пока разделение духовной и светской власти не зашло слишком далеко, являлись высшими авторитетами в гражданских и религиозных вопросах. Одним словом, они являются и царями и богами. Окружающий царя ореол божественности уходит своими корнями в глубины истории; и прошли многие века, прежде чем познание природы и человека эти корни подточило.

В классический период греко-римской древности правление царей было большей частью делом прошлого; но предания об их родословной, титулах и притязаниях содержат объяснение их царствования по божественному праву и их сверхчеловеческих способностей. Поэтому не будет излишне смелым предположить, что, хотя позднее Царь Леса в Неми лишился своей славы и был предан забвению, он был представителем длинной линии священных царей, которые в обмен на многочисленные блага, от них ожидаемые, не только принимали от своих подданных знаки уважения, но становились объектом культа. То немногое, что известно нам о функциях Дианы Арицийской, доказывает, что в ней видели богиню плодородия, в частности богиню деторождения. В исполнении этих важных обязанностей Диане, возможно, помогал ее жрец; они выступали в роли Царя и Царицы на торжественном бракосочетании, целью которого было весной и осенью украсить землю цветами и плодами и благословить людей здоровым потомством.

Если Немийский жрец выступал в роли не просто царя, но и бога рощи, возникает вопрос: персонификацией какого божества он являлся? Древние авторы отвечали, что он был Вирбием, супругом и возлюбленным Дианы. Но это нам мало что дает, потому что о Вирбии нам почти ничего не известно. Ключом к этой загадке, возможно, послужит тот факт, что в роще горел огонь, поддерживаемый весталками. Ведь у арийских народов Европы вечные священные огни разжигались и поддерживались дубовыми поленьями, а неподалеку от Неми, в самом Риме, топливом для огня Весты служили древесина и ветви дуба. Это показал анализ обугленных головней огня Весты, обнаруженных Д.Бони* во время известных раскопок на римском Форуме в конце XIX века. Ритуал священного огня отличался большим единообразием во всех латинских городах. Отсюда можно заключить, что огонь Весты, в каком бы месте Лациума он ни поддерживался, питался, как и в Риме, древесиной священного дуба. Если так же обстояли дела в Неми, то тамошняя культовая роща была, вероятно, естественной дубравой, а деревом, которое Царь Леса должен был охранять с риском для жизни, был дуб.