По дороге ему случайно попалась стая волков, пожиравших овцу. Увидев царя, волки разбежались, оставив окровавленные остатки добычи. Так сбылось предсказание оракула. Но так как Атамант не стал искупительной жертвой за всю страну, бог завещал его потомкам в каждом поколении жертвовать старшего отпрыска мужского пола, если последний хоть раз зайдет на территорию пританея, где представители дома Атаманта совершали жертвоприношение Зевсу Лафистию. Ксерксу сообщили, что из-за этого многие члены семьи Атаманта бежали за пределы страны. Некоторые из потомков Атаманта по прошествии долгого времени возвращались, и, если стражам удавалось схватить их на пороге пританея, их ждала скорая смерть. Случаи такого рода были редки, но широко известны в древности. Так, автор диалога, приписываемого Платону,*** рассказывает о принесении человеческих жертв в Карфагене и добавляет, что подобные обычаи не были чужды грекам. Он с ужасом ссылается на человеческие жертвоприношения на горе Ликей и на обычай принесения в жертву потомков Атаманта.

* Ксеркс 1 (? – 465 до н.э.) – царь государства Ахеменидов (с 486 г.).

** То есть Зевса Пожирателя, так как в храме Зевса, к западу от Конандского озера, в Беотии, в древности приносили человеческие жертвы.

*** Платон (427 – ок. 347 до н.э.) – древнегреческий философ.

В пользу того, что и позднее этот варварский обычай отнюдь не вышел из употребления, свидетельствует факт принесения человеческих жертв в старинном беотийском городе Орхомене во времена Плутарха (знаменитый историк родился в нескольких километрах от Орхомена). В городе жила семья, в которой все члены мужского пола именовались Psoloeis, то есть "вымазанные сажей", а женского пола – Olae, то есть "разрушительницы". На ежегодном празднике Агрионий, жрец Диониса, преследовал этих женщин с обнаженным мечом. Он имел право убить женщину, которую ему удавалось догнать. При жизни Плутарха этим правом воспользовался жрец по имени Зоил. Упомянутая семья, на которую ежегодно приходилась, как минимум, одна человеческая жертва, была царского происхождения и вела свою родословную от легендарного Миния, сказочно богатого царя Орхомен (его великолепная сокровищница, видимо, погребена под развалинами в том месте, где длинная Орхоменская гряда граничит с обширной Копаидской равниной). Согласно преданию, три дочери Миния долгое время презирали своих соотечественниц за то, что те предавались вакхическому беснованию. Они демонстративно проводили время за прялкой, когда другие женщины, украшенные цветами, с развевающимися на ветру распущенными волосами, в неистовстве носились по безлесным горам в окрестностях Орхомена, оглашая пустынные холмы звуками кимвалов и бубнов. Но пришло время, когда боговдохновенное неистовство овладело и царскими дочерьми. У них возникло неотразимое желание вкусить человеческого мяса. Кому из трех царевен предстояло отдать на съедение своего ребенка, решал жребий: он выпал Левкиппе, и та отдала на растерзание своего сына Гиппазия. От трех сестер-грешниц и ведут свой род "вымазанные сажей" и "разрушительницы" (первые называются так потому, что в знак глубокой скорби носят платье траурного цвета).

Обычай приносить человеческие жертвы в орхоменском царском доме тем более знаменателен, что, согласно преданию, до Миния в Орхомене правил Атамант. Кроме того, перед Орхоменом высится Лафистийская гора, на которой, как и в городе Алосе в Фессалии, располагалось святилище Зевса Лафистия. На основании сравнения предания об Атаманте с обычаем, господствовавшим среди его потомков в исторические времена, можно сделать вывод, что в Фессалии, а возможно, и в Беотии в древности правила династия, главу которой первоначально регулярно приносили в жертву Зевсу Лафистию. Затем эта роковая обязанность перешла к его старшему сыну. С течением времени жестокий обычай смягчился, и вместо царского отпрыска – при условии, что он ни разу не ступит на территорию пританея, где его родственники приносили жертвы Зевсу Лафистию, – стали жертвовать барана. Если же у сына царя достанет безрассудства ступить на это роковое место, бог перестанет благодушно взирать на подмену, и вновь обретет силу древний обычай, согласно которому умереть должен старший сын царя. Предание связывает принесение в жертву царя или его детей с сильным голодом. Согласно верованиям первобытных народов, ответственность за рост посевов и за погодные условия несет царь, который по справедливости платит жизнью за плохую погоду и неурожай. Короче говоря, в роду Атаманта магические функции объединялись со жреческими. Сильным аргументом в пользу этого взгляда является притязание Салмонея, брата Атаманта, на божественное достоинство. Мы уже упоминали о том, что этот самонадеянный царь провозгласил себя не более и не менее как самим Зевсом, владыкой грома и молнии, которым он подражал громыханьем котлов и факельным светом. Судя по аналогии, эта пародия на гром и молнию не была простой театральной постановкой, направленной на то, чтобы поразить воображение зрителей.