97

Семнадцатый век болеет человеком, как некоей суммой
противоречий («l'amas de contradictions», который мы являем собою); он
стремится открыть человека, откопать его, ввести его в строй: тогда
как восемнадцатый век старается забыть все, что известно о природе
человека, дабы приладить его к своей утопии. «Поверхностный, мягкий,
гуманный» век, восторгавшийся «человеком».
Семнадцатый век стремится стереть следы индивида, дабы творение
имело возможно больше сходства с жизнью. Восемнадцатый век
стремится творением вызвать интерес к автору. семнадцатый век
ищет в искусстве искусства, как некоторой части культуры;
восемнадцатый ведет путем искусства пропаганду реформ социального
и политического характера.
«Утопия», «идеальный человек», обожествление природы, суетность
самовыставления, подчинение пропаганде социальных целей,
шарлатанство — вот что к нам перешло от восемнадцатого века.
Стиль семнадцатого века: propre, exact et libre.
Сильный индивид, довлеющий самому себе или перед лицом Бога
усердно трудящийся — и эта современная авторская пронырливость,
навязчивость — вот крайние противоположности. «Выставлять себя на
первое место» — сравните с этим ученых Порт-Рояля.
У Альфиери было понимание высокого стиля.
{38}
Ненависть к «burlesque» (лишенному достоинства) и недостаток
чувства естественного — вот черта семнадцатого века.

98

Против Руссо. — К сожалению человек в настоящее время уже не
достаточно зол; противники Руссо, говорящие: «человек — хищное
животное», к сожалению, не правы. Не в извращенности человека
проклятие, а в изнеженности, в оморалении его. В той сфере, на которую
всего ожесточеннее нападал Руссо, тогда еще не сохранялась
сравнительно сильная и удачная порода людей (обладающая еще
ненадломленными великими аффектами: волею к власти, волею к
наслаждению, волею и способностью повелевать). Следует сравнить
человека восемнадцатого века с человеком Возрождения (или человека
семнадцатого века во Франции), чтобы заметить, в чем тут дело: Руссо
— симптом самопрезрения и разгоряченного тщеславия — и то, и другое
показатели недостатка доминирующей воли: он морализирует и, как
человек затаенной злобы, ищет причину своего ничтожества в
господствующих классах.

99

Вольтер — Руссо. — Природное состояние — ужасно, человек —
хищные зверь, наша цивилизация — неслыханный триумф над этой
природой хищного зверя: так умозаключал Вольтер. Он ценил
смягчение нравов утонченности, духовные радости цивилизованного
состояния; он презирал ограниченность, даже в форме добродетели,
недостаток деликатности, даже у аскетов и монахов.
Руссо больше всего занимало нравственное несовершенство
человека: словами «несправедливо», «жестоко» всего легче разжечь
инстинкты угнетенных, которые обыкновенно сдерживаются страхом
vetitum'a и немилости, причем их совесть предостерегает их от
бунтарских вожделений. Эти эмансипаторы стремятся прежде всего к
одному: сообщить своей партии пафос и позы высшей натуры.

100

Руссо: норма строится у него на чувстве; природа — как источник
справедливости; человек совершенствуется в меру того, насколько он
приближается к природе (по Вольтеру — в меру того, насколько он от
нее отдалился). Одни и те же эпохи для одного суть эпохи прогресса
Гуманности, для другого это — эпохи увеличения несправедливости и
неравенства.
Вольтер понимает umanita все еще в смысле Ренессанса, также и
virtu (как «высокую культуру»), он борется за интересы «des honnetes
gens» и «de la bonne compagnie», за интересы вкуса, науки, искусства,
самого прогресса и цивилизации.
Борьба загорается около 1760 г.: женевский гражданин и le seigneur
de Ferney. Только с этих пор Вольтер становится представителем своего
века, философом, представителем терпимости и неверия (до тех пор он
лишь un bel esprit). Зависть и ненависть к успеху Руссо подвигли его
вперед, «на вершины».
Pour «la canaille» un dieu remunerateur et vengeur — Вольтер.
Критика обеих точек зрения по отношению к ценности цивилизации.
Социальное изобретение для Вольтера — прекраснейшее из всех: нет
цели выше, как поддерживать и усовершенствовать его; в том то и
honnetete, чтобы чтить социальные обычаи; добродетель — подчинение
{39}
известным необходимым «предрассудкам» в интересах поддержания
«общества». Миссионер культуры, аристократ, сторонник победоносных
господствующих классов и их оценок. Руссо же остался плебеем и как
homme de lettres, — это было неслыханно; его дерзкое презрение ко
всему тому, чем он сам не был.
Болезненное в Руссо наиболее восхищало и вызывало подражание.
(Ему родственен лорд Байрон; он также взвинчивал себя и принимал
возвышенные позы, разжигал в себе мстительный гнев; позднее,
благодаря Венеции, он пришел к равновесию и понял, что более
облегчает и примиряет.