Из строений одни соорудили они простые, а другие пестрые, перемешивая для забавы камни и давая им выказать их естественную красоту. И стену около крайнего внешнего кольца обделали они по всей окружности медью, пользуясь ею как бы мастикою, внутреннюю выплавили серебристым оловом, а стену кругом самого Акрополя покрыли орихалком, издававшим огненный блеск. Царское же жилье внутри Акрополя было устроено так. В середине там был оставлен недоступным священный храм Клито и Посейдона, с золотою кругом оградою, – тот самый, в котором некогда зачали они и родили поколение десяти царевичей. Туда из всех десяти уделов приносились ежегодно каждому из них приличные по времени жертвы. Храм самого Посейдона имел одну стадию в длину, три плетра в ширину и пропорциональную тому на вид высоту; внешность же его представляла собою что-то варварское. Все это здание снаружи покрыли они серебром, кроме оконечностей; оконечности же золотом. Внутри представлялся зрению потолок слоновой кости, расцвеченный золотом, серебром и орихалком; все же прочее – стены, колонны и пол – одели они кругом одним орихалком".

Если предыдущие платоновские тексты об архитектуре, кроме последнего, определенно свидетельствуют об его оценке этого искусства в духе высокой классики, то последний из приводимых нами текстов говорит, скорее, о восточных интересах Платона в этой области, то есть об интересах весьма пестрых, неклассических, доклассических, архаических, может быть, крито-микенских. Здесь слишком много роскоши, драгоценных камней, слоновой кости; и здесь слишком много сложности архитектурной и градостроительной эстетики, которым чужда простота высокой классики. На "варварство" всех этих построек в Атлантиде, между прочим, указывает и сам Платон (116 d). Но об архаических тенденциях платоновской эстетики мы заговаривали уже не раз (выше, стр. 149, и ниже, стр. 184 слл.).

>


--------------------------------------------------------------------------------

§11. Итог теорий искусства
Сейчас мы можем подвести итог всем рассмотренным выше платоновским теориям искусства.

1. Тождество искусства, природы и науки

Поскольку Платон слабо различает эстетическое (область переживаний) и художественное (область фактического созидания произведений искусства), можно сказать, что уже в своих эстетических теориях он вполне предвосхищает теорию искусства. Уже в своей эстетической теории он признает только такое прекрасное, которое является одновременно и предметом незаинтересованного, бескорыстного созерцания, или любования, и также предметом вполне утилитарным, вещественным и производственным. Ведь любую вещь быта, или вообще человеческой или природной жизни, можно рассматривать одновременно с этих двух точек зрения. Поэтому уже на стадии теоретической эстетики Платон постулирует тождество искусства, природы и науки.

Это возможно у него только потому, что всякое художественное произведение он считает необходимым только с утилитарной точки зрения. Всякое произведение природы является для него уже чем-то художественным. И, наконец, только потому, что и в искусстве и в природе его интересует четкая теоретическая структура, или метод конструирования, то есть то, что в других случаях он понимает как науку, в которой он тоже по преимуществу видит только нечто художественное.

Эта тождественная триада искусства, природы и науки тотчас же подтверждается, как только мы начинаем рассматривать самый термин.

2. Интеллектуализм и энтузиазм

Само собою разумеется, что такого рода искусство неизбежно рассматривается у Платона в значительной мере интеллектуалистически, что, однако, отнюдь не мешает Платону находить в искусстве вдохновение, неистовство и даже какой-то экстаз, без которого всякое искусство теряет для него свое основное значение. В одном из самых своих вдохновенных диалогов, а именно в "Федре", а также в одном из самых вдохновенных собраний речей, а именно в "Пире", Платон проповедует любовное неистовство в качестве сущности эстетического переживания; и в то же самое время и там и здесь пределом и наивысшим напряжением эстетического переживания оказывается не что иное, как именно идея красоты, то есть наиболее общая конструкция логической структуры эстетического переживания.

3. Космологизм

Не удивительно также и то, что с такой точки зрения наивысшим произведением искусства является видимый нами, слышимый и осязаемый космос со всеми своими вечными и правильными движениями. Точнее, однако, будет сказать, что платоновский космос есть не только максимально идеальное произведение материальности, но и максимально идеальное проявление божественного мира. Космос есть как бы граница между материальными произведениями искусства и идеальным осуществлением божественного мира. Все, что входит в космос, оказывается произведениями искусства разной степени иерархии; и то, что находится за пределами космоса, есть не что иное, как разная степень иерархии божественной идеальности.