Речь для Платона шла просто о том, чтобы приучить своих слушателей и читателей к пониманию, что за видимыми и ощущаемыми вещами скрываются невидимые и абсолютные закономерности. Ему важно говорить о прекрасном "самом по себе", а не о многих видах прекрасного, об особенном вообще, а не о разных особенностях, и т.д. (R. Р. VI 493 е – 494 а). В этой привычке к абстрактному мышлению, считает Хейвлок, и заключается то новое, что стремился революционно утвердить Платон. Слово eidos или idea для такой теории вовсе не обязательно, да Платон и сам часто легко заменяет его другим (как и мы об этом уже говорили выше, стр. 339) или даже совсем не употребляет его. Хейвлок, наконец, приходит к тому убеждению, что термины eidos и idea вообще были неудачны у Платона. Они снова бросали его в психическое состояние, близкое к поэтическому, и снова ставили в зависимость от зрительного чувства. Ведь у Платона получается так, что "идеи", с одной стороны, совершенно абстрактны, но, с другой стороны, они зримы или соприкасаются со зримым (VI 510 d), и Платон даже старается понудить нас их увидеть (Eythyphr. бе; Crat. 389 ab и др.). В известном месте из "Государства", где Платон говорит об "идее" ложа (VI 510d), эту идею и вообще нельзя себе представить иначе как зримо. Даже платоновская "теория" (theцria) есть все-таки самое реальное "созерцание" (R. Р. V 475 е, VI 500 с, 532 с, 507 с – 509 b и др.).

Как считает Хейвлок, Платон поступил бы, возможно, разумнее, если бы взял вместо термина idea какой-нибудь другой, более близкий к нашему термину "понятие", "концепция", и предлагает, правда, с некоторым запозданием, такие греческие слова, как phrontis, "отдельная . мысль", или noлma, "мыслимое", или merimna, "мыслительный образ", или gnome, "мысль"126. Правда,

Хейвлок видит и некоторое достоинство в том, что Платон не взял ни один из этих уже существовавших до него терминов, а использовал слова idea и eidos. Платон тем самым, как указывает Хейвлок, подчеркнул объективный, независящий от человеческой психологии и человеческого мышления характер своей идеальной реальности127.

Что касается значения слов idea и eidos, то, по Хейвлоку, Платон обозначает ими "почти любое понятие, полезное ему как метод классификации явлений, определения принципов действия, обобщения свойств вещей или определения их взаимоотношений" 128.

Наконец, мы указали бы на взгляды английского исследователя Платона XVIII века Дж. Геддза129, с большой настойчивостью проводившего в отношении терминологии взгляды, которые, как нам кажется, отнюдь не лишены интереса даже и в наше время. Геддз сурово критикует тех толкователей Платона, которые, выхватывая отдельные термины из контекста, часто приписывают им совершенно неоправданные значения. Вместо такого подхода Геддз считает необходимым рассматривать весь платоновский текст в целом как некоторое живое единство, в котором одна часть разъясняется и вообще приобретает смысл только благодаря другой.

Геддз выдвигает принцип взаимозависимости всех понятий Платона и постоянного уточнения их друг другом; в противном случае, предупреждает Геддз, исследователю придется отчаяться в своих поисках их смысла. По мнению Геддза, из-за несоблюдения этого принципа большинство комментаторов безнадежно запуталось в сплетенной ими же самими сети и запутало в ней своих читателей. Из числа таких незадачливых комментаторов Геддз исключает, однако, Плотина.

Геддз считает стиль Платона поэтическим, а самого Платона – подражателем Гомера.

Мы сказали бы, что терминологические взгляды Геддза имеют для нас поразительно современное значение, поскольку еще и теперь не изжита тенденция исследовать термины Платона в их изоляции, вне их связи с другими терминами Платона, близкими по значению.

>


--------------------------------------------------------------------------------

§9. Вопрос об эволюции эстетических взглядов Платона
Подходя к завершению нашего исследования платоновской эстетики, читатель, несомненно, заинтересуется вопросом об эволюции взглядов Платона, поскольку уже с самого начала всякому ясно, что философ, предававшийся столько десятилетий литературной деятельности, не мог всегда оставаться на одной и той же позиции, не мог не эволюционировать и не мог не вносить хотя бы некоторые новые оттенки в свое общее мировоззрение. Платон родился между 430 и 427 гг. до н.э., а умер в 347 г., следовательно, философ прожил полных восемьдесят лет, из которых он посвятил литературе не меньше пятидесяти-шестидесяти лет. Поэтому вопрос об эволюции его творчества является вопросом не только интересным, но и закономерным, требующим точного решения. Хотя настоящий труд и не должен ставить никаких вопросов общеплатоновской творческой биографии, а касается только эстетической эволюции философа, мы не можем ставить вопроса о подлинности и хронологии произведений Платона во всей его полноте.