Мы также хорошо знаем (выше, стр. 16, 73), насколько запутанно обстоит дело у Платона с искусством и с отношением у него философии к искусству. Уже давно обращали внимание на то, что сам Платон называет "некоторого рода разладом (diaphora) между философией и поэтическим искусством" (R. Р. X 607 b). E. Гофман прямо считает сократические диалоги Платона издевательством над философией эпохи Перикла и издевательством, не преследующим к тому же никаких положительных целей66. На этот "разлад" философии и поэзии у Платона вообще напирают многие теперешние исследователи67. Насколько разноречиво всегда судили о теории поэзии даже в маленьком "Ионе", можно видеть по книге Г. Флашара68, который дал ценный обзор мнений об "Ионе", начиная с XVIII века, заново проанализировал весь диалог и сопоставил "Иона" с аналогичными высказываниями Платона в других диалогах. Уже по одной этой книге можно судить, насколько неабсолютны эстетические взгляды самого Платона и насколько неабсолютна оценка исследователей этого диалога. Можно ли после этого расценивать эстетическую систему Платона, как какую-то неподвижную и неприступную глыбу?

Все эти обстоятельства заставляют нас заниматься не только одними абсолютными принципами платоновской эстетики, но и всей его вполне релятивной характеристикой, которая кое-где и сама вытекает из его принципов, а кое-где является и вполне неожиданной, так что необходимо еще специально исследовать, в какой мере эти отдельные черты конкретной характеристики платоновской эстетики соответствуют ее абсолютным принципам.
>


--------------------------------------------------------------------------------

§4. Драматизм и танцевальный характер платоновского учения об идеях
1. Созерцательность, драматизм и танцевальный характер учения Платона об идеях

Переходим к той основной особенности эстетики Платона, которая отмечена в литературе менее всего, но которая тоже бьет в глаза при детальном изучении текстов. Что идеализм Платона содержит в себе массу созерцательных и малоподвижных черт, об этом мы говорили выше множество раз. Это обстоятельство не может вызывать никакого удивления – весь античный материализм тоже в достаточной мере созерцателен. Но вся эта античная созерцательность, однако, не должна заслонять от нас чрезвычайно интенсивных драматических и даже танцевальных черт этой созерцательности в эстетике Платона.

Эстетика Платона драматична с начала до конца.

2. Драматизм. Танцевальный характер

Разве можно себе представить постижение общей идеи у Платона вне бесконечных споров, вне зажигательных речей, вне столкновения ищущих истину людей, то враждебного и ожесточенного, то дружелюбного и благожелательного? В этом смысле уже первые диалоги Платона дают огромный материал, правда, в отношении стиля все еще недостаточно изученный. Дойти до какой-нибудь идеи, и в том числе до идей красоты, – это значит, по Платону, чрезвычайно много преодолевать всяких препятствий, быть все время в напряжении, – так что общая идея, осмысливающая собою все ее частности, для которых она является порождающей моделью, есть результат длиннейших драматических предприятий человеческого ума и сердца и вообще немыслима без этого драматизма. И тут – не только умственное напряжение, не только рассуждения и бесконечные споры, не только кропотливое разыскивание бесконечных мелочей, но и самые настоящие страсти и даже страсти любви, эротическая мания, неистовство и энтузиазм.

Сама диалектика, признаваемая Платоном как единственный совершенный метод эстетики и всей философии, есть сплошная драма. В ней всегда кто-то с кем-то борется, кто-то на кого-то нападает, что-то чему-то до боли резко противоречит; и этой борьбе нигде не предвидится никакого конца. А если где-нибудь и достигается что-нибудь устойчивое, то это последнее в свою очередь оказывается необходимостью и принципом еще новых и новых противоречий. Красота в эстетике Платона обладает именно этим вечно играющим драматическим характером.

Однако не только общий метод эстетики Платона обладает этим драматическим характером, но даже и ее отдельные конкретные образы.

Учение Платона о душе излагают обычно скучно и мертвенно. Забывают, что души людей и богов – это крылатые колесницы в их вечном движении по небу. Колесница человеческой души управляется возничим, или разумом, и приводится в движение двумя конями, одним спокойным и разумным, другой же здесь – безумен, увлекается чувственными наслаждениями и каждую минуту готов перевернуть всю колесницу души вверх дном. Возничий даже и не знает, что делать с этими двумя конями. Это, несомненно, является драматическим образом души, а вовсе уж не только эпическим. Движение людских душ-колесниц по небу изображается в "Федре" также вполне драматично. Стройное движение сменяется полным расстройством этого движения, когда ломаются перья души. Души начинают сваливаться с неба на землю, обретать для себя другие тела, страдать и мучиться между землей и небом, с большим трудом восходить опять на небо и опять сваливаться оттуда, ввиду своей слабости и неразумия.