Все, что я знаю о ней сейчас – не больше, чем мои же воспоминания. Воспоминания, отходящие все дальше и дальше в прошлое, отмирающие, точно старые клетки тела. Так, что уже никогда не вспомнить, сколько раз мы с ней все-таки занимались любовью.




2

ПРОФЕССОР ОВЦА


Проснувшись на следующее утро в восемь, мы спустились на лифте вниз, вышли на улицу и отправились завтракать в ближайшую забегаловку. Ни ресторана, ни даже захудалого буфета в отеле "Дельфин" не оказалось.

– Как я уже говорил вчера, нам нужно разделиться, – сказал я, передавая ей копию снимка с овцами. – Я попробую выяснить, где находится место с горами на фотографии. Ты соберешь информацию о всех пастбищах, где выращивают овец. Как действовать – думаю, объяснять не нужно. Самая, казалось бы, незначительная деталь может пригодиться. Любая мелочь – и уже не придется мотаться по всему Хоккайдо, тыкаясь наугад...

– Не беспокойся, я сделаю все как нужно.

– Тогда – встречаемся вечером в отеле!

– Ты, главное, не переживай, – сказала она, надевая темные очки. – Вот увидишь, мы все в два счета найдем!

– Хорошо бы, – вздохнул я.



* * *

Как и следовало ожидать, "в два счета" дело не разрешалось, хоть тресни. Я сходил в Отдел путешествий губернаторства Хоккайдо, обошел с дюжину туристических фирм и экскурсионных бюро, нанес визит в местное Общество альпинистов – побывал во всех местах, хоть как-нибудь связанных с поездками в горы и экскурсиями на природу. Никто из опрошенных мною не мог сказать ничего определенного при взгляде на фотографию.

– Обычный горный пейзаж, каких тысячи, – говорили мне, разводя руками. – Тем более, заснят такой небольшой фрагмент...

Я пробегал по городу целый день, но все, что мне удалось разузнать, сводилось к одному и тому же: горы на фотографии выглядели слишком обычно, чтобы по столь маленькому фрагменту можно было их опознать.

В книжном магазине я приобрел атлас острова и книгу "Горы Хоккайдо", потом зашел в кафетерий, сел за столик, заказал сразу два имбирных лимонада и погрузился в чтение.

На Хоккайдо было невероятное множество гор, и подавляющее большинство из них походило друг на друга по цвету и форме. Запасшись терпением, я принялся сличать одну за другой иллюстрации в книге с пейзажем на фотографии Крысы. Уже через десять минут у меня заболела голова. Самое ужасное заключалось в том, что все горы в этом фолианте, даже взятые вместе, не составляли и тысячной доли всех гор на Хоккайдо. Мало того, стоило взглянуть на одни и те же горы под хоть немного другим углом – и их уже было ни за что не узнать. "Горы – живые, – говорилось в предисловии к книге. – От сезона, от времени суток, от угла зрения и от состояния нашей души зависит то, как они в очередной раз изменят перед нами свой облик. Неизменным остается лишь одно: сколько бы мы ни смотрели на горы – мы всегда сможем постичь лишь ничтожную частичку того, что они из себя представляют..."

– Просто черт знает что!.. – подумал я вслух. Затем вздохнул – и продолжил занятие, в безнадежности которого меня только что убедили. Когда колокол на башне неподалеку пробил пять часов, я вышел из кафетерия, сел на скамейку в парке и принялся грызть жареную кукурузу, заодно подкармливая голубей. Подруга моя перекопала куда больше информации, чем успел сделать я, но по результатам затраченных усилий мы с ней оказались примерно равны. За скудным ужином в тесной забегаловке на задворках отеля "Дельфин" мы рассказывали друг другу, как прожили этот день.

– В губернаторстве, в Отделе животноводства, я не узнала почти ничего, – сказала она. – Получается, что овцами никто не занимается – они просто никому не нужны. Разводить их крайне невыгодно. По крайней мере, крупными стадами и на больших пастбищах...

– Ну, что ж. Легче будет найти то, что нужно!

– Как бы не так! Будь овцеводство развито, как другие отрасли – люди бы объединяли интересы и действовали сообща, и тогда можно было бы обратиться в какую-нибудь "Ассоциацию Овцеводов Хоккайдо" с конкретной конторой, адресом, телефоном. А тут – сплошь мелкие разрозненные предприниматели; как их всех вычислять – одному Богу известно. Люди в этих краях то и дело заводят себе "немножко овец" – примерно так же, как заводят собак или кошек... В общем, мне удалось раздобыть адреса тридцати довольно крупных овцеводов, но все – из материалов четырехлетней давности. За четыре года каждый из них мог запросто куда-нибудь переехать. У нас же сельскохозяйственная политика через каждые три года меняется, как у кошки глаза...

– В общем, черт-те что! – сказал я, отхлебнув пива. – Ни малейшей зацепки. По всему Хоккайдо – сотни гор, похожих друг на друга. Как искать всех этих овцеводов – тоже не ясно...

– Ну, пока всего один день прошел! Все еще только начинается!

– А как там твои уши? Никакого послания не принимают?

– Нет. Пока не принимают, – ответила она, съела кусочек жареной рыбы и запила бульоном из чашки. – И я даже знаю, почему. Видишь ли, послание приходит только в двух случаях: или когда я совсем уже сбилась с дороги, или же в минуты крайнего душевного истощения.