Скачать 165.72 Кбайт
Самое саму
Круг тоже не есть циркуль, ибо кольцо на руке есть тоже круг. Что же такое самый циркуль? Ясно, что приведенное определение дало три совершенно разных вещи, не имеющих никакого прямого отношения к циркулю как к таковому. Эти три вещи сколько угодно существуют и вне всякого циркуля. Итак, если мы хотим что-нибудь определить по признакам, мы тотчас же теряем предмет определения и ровно ничего не определяем.
При этом совершенно неважно, существенные ли признаки мы перечисляем или несущественные, все или не все, правильно перечисляем или неправильно. Пусть признаки будут максимально существенные и пусть они будут абсолютно правильно перечислены и все перечислены. И даже при этом условии они ровно ничего не дадут нам для определения вещи. Квадрат есть четырехугольная фигура с равными и попарно параллельными сторонами. Это определение содержит только существенные признаки. Но ни четырехугольность сама по себе, ни наличие равных сторон, ни параллельность не дают никакого квадрата. И если все же объединение четырехугольности с равенством сторон или параллельностью сторон дает нам квадрат, то, очевидно, о квадрате мы получаем представление откуда-то из другого источника, а не из этих отдельных признаков и не из их суммы.
3.
Можно резюмировать мысли всех предыдущих рассуждений еще и так.
Все существующее и несуществующее, реальное и мыслимое, возможное невозможное, необходимое и случайное – словом, все, что есть, абсолютно индивидуально.
Абсолютная индивидуальность вещи, или ее сбмое саму, исключает всякое совпадение с чем бы то ни было.
Сбмое саму, или абсолютная индивидуальность вещи, абсолютно невыразимо.
Эти три тезиса доказываются простейшими средствами.
Возьмем первый тезис. Все – индивидуально, т.е. не сводимо ни на что другое. Допустим, имеется вещь A, – требуется доказать, что она абсолютно отлична от всего прочего. Пусть в этом A имеется часть a1, которая тождественна с какими-нибудь другими вещами или частями. Если это действительно так, то вполне позволительно просто отбросить это a1 как совершенно не принадлежащее к A, и не иметь о нем никакого суждения при решении вопроса об A. Но тогда возникает вопрос об оставшейся части A – a1: имеется ли здесь что-нибудь тождественное с каким-нибудь не-A или нет? Если имеется, то отбросим и эту часть a2, чуждую, очевидно, самому A. Однако, произведя ряд таких изъятий из A, мы невольно останавливаемся перед вопросом: до каких же пор мы будем изымать эти чуждые части? Если этот процесс где-нибудь остановится, то ясно, что тем самым мы достигли того пункта нашего A, в котором оно уже абсолютно отлично ото всего другого. Если же этот процесс будет совершаться бесконечно, то мы рискуем уже при достаточном конечном количестве изъятий утерять самое A, поскольку всякая конечная величина когда-нибудь же должна исчерпаться после некоторого числа изъятий. Итак, или A абсолютно отлично от всякого не-A, или никакого A вообще не существует.
Попробуем рассуждать еще и так. Пусть в нашем A имеется часть a1, которая совпадает, отождествляется с каким-нибудь не-A. Спросим: в каком же отношении находится a1 ко всему A? Очевидно, оно или тождественно с ним, или отлично от него. Если оно тождественно с ним, тогда вся вещь A абсолютно неразличима в себе в смысле своего соотношения с не-A и вся она целиком продолжает быть абсолютно отличной от всякого не-A.
4. Я, МИР И БОГ ТАКЖЕ НЕ СУТЬ ИХ СОБСТВЕННЫЕ ПРИЗНАКИ
Усвоивши себе эту позицию, мы приходим к выводам весьма странным и, может быть, даже страшным. Где же окружающие нас вещи, где самый мир, где мы, где я, где мое собственное Я? Мысль изнемогает в поисках этих предметов и вещей и – все-таки ровно ничего не находит.
1
Я задаю себе вопрос: что такое я, мое собственное Я, где оно, чем оно отличается от всего другого? Я вижу мои руки, ноги, голову – есть ли это мое Я? Нет, рука – моя, но не само мое Я, как равно она – белая, но не сама белизна, круглая – но не сам круг. То же и о ноге, и о голове. То же и обо всем теле. Тело – мое, но оно – не само Я. Что же еще есть во мне кроме тела? Во мне есть сознание и бесконечность видов переживаний. Суть ли они мое Я? Нет, они – не Я. Моя надежда, мой страх, моя любовь, моя мысль, мое намерение суть мои, но они – не сам Я. Я их имеет, как ведро содержит в себе воду. Но ведро – не вода. Перебравши все возможные мысли, чувства, поступки, я обобщаю и объединяю все это в одно общее понятие души. Но, очевидно, и душа не есть я; и это – уже по одному тому, что она моя. Статуя – мраморная; но это и значит, что она не просто мрамор. Статуя могла бы быть металлической, а мрамор мог бы превратиться в умывальник. "Статуя" и "мрамор" не имеют ничего общего между собою. И если случайно попадаются мраморные статуи, то и в этом случае статуи – именно мраморные, а не сам мрамор. Имя прилагательное здесь как раз и указывает на некое вполне самостоятельное существительное, от которого оно образовано.
Но если и душа моя – только моя, а не я сам и если дух мой – только мой, т.
При этом совершенно неважно, существенные ли признаки мы перечисляем или несущественные, все или не все, правильно перечисляем или неправильно. Пусть признаки будут максимально существенные и пусть они будут абсолютно правильно перечислены и все перечислены. И даже при этом условии они ровно ничего не дадут нам для определения вещи. Квадрат есть четырехугольная фигура с равными и попарно параллельными сторонами. Это определение содержит только существенные признаки. Но ни четырехугольность сама по себе, ни наличие равных сторон, ни параллельность не дают никакого квадрата. И если все же объединение четырехугольности с равенством сторон или параллельностью сторон дает нам квадрат, то, очевидно, о квадрате мы получаем представление откуда-то из другого источника, а не из этих отдельных признаков и не из их суммы.
3.
Можно резюмировать мысли всех предыдущих рассуждений еще и так.
Все существующее и несуществующее, реальное и мыслимое, возможное невозможное, необходимое и случайное – словом, все, что есть, абсолютно индивидуально.
Абсолютная индивидуальность вещи, или ее сбмое саму, исключает всякое совпадение с чем бы то ни было.
Сбмое саму, или абсолютная индивидуальность вещи, абсолютно невыразимо.
Эти три тезиса доказываются простейшими средствами.
Возьмем первый тезис. Все – индивидуально, т.е. не сводимо ни на что другое. Допустим, имеется вещь A, – требуется доказать, что она абсолютно отлична от всего прочего. Пусть в этом A имеется часть a1, которая тождественна с какими-нибудь другими вещами или частями. Если это действительно так, то вполне позволительно просто отбросить это a1 как совершенно не принадлежащее к A, и не иметь о нем никакого суждения при решении вопроса об A. Но тогда возникает вопрос об оставшейся части A – a1: имеется ли здесь что-нибудь тождественное с каким-нибудь не-A или нет? Если имеется, то отбросим и эту часть a2, чуждую, очевидно, самому A. Однако, произведя ряд таких изъятий из A, мы невольно останавливаемся перед вопросом: до каких же пор мы будем изымать эти чуждые части? Если этот процесс где-нибудь остановится, то ясно, что тем самым мы достигли того пункта нашего A, в котором оно уже абсолютно отлично ото всего другого. Если же этот процесс будет совершаться бесконечно, то мы рискуем уже при достаточном конечном количестве изъятий утерять самое A, поскольку всякая конечная величина когда-нибудь же должна исчерпаться после некоторого числа изъятий. Итак, или A абсолютно отлично от всякого не-A, или никакого A вообще не существует.
Попробуем рассуждать еще и так. Пусть в нашем A имеется часть a1, которая совпадает, отождествляется с каким-нибудь не-A. Спросим: в каком же отношении находится a1 ко всему A? Очевидно, оно или тождественно с ним, или отлично от него. Если оно тождественно с ним, тогда вся вещь A абсолютно неразличима в себе в смысле своего соотношения с не-A и вся она целиком продолжает быть абсолютно отличной от всякого не-A.
4. Я, МИР И БОГ ТАКЖЕ НЕ СУТЬ ИХ СОБСТВЕННЫЕ ПРИЗНАКИ
Усвоивши себе эту позицию, мы приходим к выводам весьма странным и, может быть, даже страшным. Где же окружающие нас вещи, где самый мир, где мы, где я, где мое собственное Я? Мысль изнемогает в поисках этих предметов и вещей и – все-таки ровно ничего не находит.
1
Я задаю себе вопрос: что такое я, мое собственное Я, где оно, чем оно отличается от всего другого? Я вижу мои руки, ноги, голову – есть ли это мое Я? Нет, рука – моя, но не само мое Я, как равно она – белая, но не сама белизна, круглая – но не сам круг. То же и о ноге, и о голове. То же и обо всем теле. Тело – мое, но оно – не само Я. Что же еще есть во мне кроме тела? Во мне есть сознание и бесконечность видов переживаний. Суть ли они мое Я? Нет, они – не Я. Моя надежда, мой страх, моя любовь, моя мысль, мое намерение суть мои, но они – не сам Я. Я их имеет, как ведро содержит в себе воду. Но ведро – не вода. Перебравши все возможные мысли, чувства, поступки, я обобщаю и объединяю все это в одно общее понятие души. Но, очевидно, и душа не есть я; и это – уже по одному тому, что она моя. Статуя – мраморная; но это и значит, что она не просто мрамор. Статуя могла бы быть металлической, а мрамор мог бы превратиться в умывальник. "Статуя" и "мрамор" не имеют ничего общего между собою. И если случайно попадаются мраморные статуи, то и в этом случае статуи – именно мраморные, а не сам мрамор. Имя прилагательное здесь как раз и указывает на некое вполне самостоятельное существительное, от которого оно образовано.
Но если и душа моя – только моя, а не я сам и если дух мой – только мой, т.
|
|