Оболочки нервов обладают им случайно.

Сухожильные оболочки, перепонки, сухожилия лишены чувствительности.

Я готов думать, что чувствительность есть не что иное, как движение животного вещества, необходимое дополнение его, ибо чувствительность прекращается в том месте организма, которое я привожу в оцепенение и в котором я прекращаю движение.

Чувствительность сильнее, чем воля.

Чувствительность материи — это жизнь, свойственная органам.

В этом можно убедиться на примере гадюки, у которой отрубили голову, обрубков угря и других рыб, разрубленного ужа, на примере членов, отделенных от тела и продолжающих трепетать, на примере сокращений проколотого сердца.

Я не думаю, чтобы какая бы то ни было часть животного была абсолютно лишена чувствительности.

Если бы между двумя чувствительными и живыми органами был промежуточный нечувствительный орган, то он приостановил бы ощущение и стал бы в системе чужеродным телом: получилось бы нечто вроде двух животных, связанных между собой веревкой.

Что представлял бы собой шелкоткацкий лионский станок, если бы рабочий и тянульщица составляли одно чувствительное целое вместе с утком, цепью, крычком и шнурами переборного станка?

Это было бы животное, похожее на мыслящего, испытывающего желания, питающегося, воспроизводящегося и плетущего свою паутину паука.

О чувствительности и о законе непрерывности в органических тканях.

Без этих двух качеств животное не может быть животным.

Раз вы предположили, что молекула обладает чувствительностью, вы получаете объяснение бесконечного множества различных действий или ощущений.

Существует бесконечное разнообразие толчков в зависимости от массы.

Существует бесконечное разнообразие толчков в зависимости от скорости.

Существует бесконечное разнообразие одного и того же физического свойства.

Существует бесконечное разнообразие действий, получающихся от сочетания с каким-нибудь вторым, третьим, с множеством физических свойств.

И все эти бесконечные свойства сочетаются еще с бесконечным разнообразием органов и, может быть, частей животного.

Как, неужели какая-нибудь устрица может испытывать все эти ощущения? Не все, но довольно значительное количество их, не считая тех, которые возникают в ней самой и исходят из ее собственной организации.

Но не имеется ли среди всех этих ощущений много неразличимых? Да. И все же ощущений остается больше, чем их может различить самый богатый язык. Наша речь предоставляет только несколько степеней сравнения для действия, непрерывно протекающего от своей минимальной величины до максимальной интенсивности.

Возьмите животное, разложите его, последовательно лишите его всех его модификаций, и вы сведете его к молекуле, обладающей длиной, шириной, глубиной и чувствительностью.

Уничтожьте чувствительность, и у вас останется только инертная молекула.

Но если вы начнете с устранения трех измерении, то исчезнет и чувствительность.

Когда-нибудь удастся доказать, что чувствительность, или осязание, свойственна всем существам: уже есть ряд явлений, говорящих в пользу этого. В этом случае у материи, как таковой, окажется пять или шесть существенных свойств: мертвая или живая сила, длина, ширина, глубина, непроницаемость и чувствительность.

Я готов был бы прибавить к этому списку притяжение, если бы оно не являлось, может быть, результатом движения или силы.

Раздражимость.

Некоторые части тела после смерти более или менее долго сохраняют свою раздражимость, или свойственную им жизнь.

Их окончательное разложение на червей и так далее

Сердце и внутренности долгое время сохраняют раздражимость.

Эта сила раздражимости отлична от всякой другой известной силы: это — жизнь, чувствительность. Она свойственна мягкому волокну; она слабеет и затухает в грубеющем волокне; она больше в волокне, соединенном с телом, чем в волокне, отделенном от него.

Эта сила не зависит ни от тяжести, ни от притяжения, ни от упругости.

Если раздражать у мертвого животного спинной мозг и нерв, мышца сокращается.

Если мышца связана или же если сжимают то место спинного мозга, откуда выходит нерв, мышца опадает и принимает свою нормальную длину.

О возбуждающих средствах.

Существуют физические возбудители; существуют и моральные возбудители, ничуть не менее сильные, чем первые.

Моральные возбудители лишают аппетита целую компанию.

Страх может прекратить икоту.

Какой-нибудь рассказ может вызвать отвращение, даже рвоту.

Желания всякого рода действуют на слюнные железы, но особенно сладострастные желания.

Если щекотать пятки, вся нервная система приходит в содрогание. Какое-нибудь прижигающее средство вызывает лишь местное ощущение.

Судороги, вызываемые сильным возбудителем, имеют перемежающийся характер: за мгновением интенсивного действия следует мгновение передышки; но действие возбудителя постоянно.