Скачать 48.72 Кбайт
Элементы физиологии
Впрочем, это последнее утверждение, может быть, неверно.
После действия сильного возбуждающего средства наблюдается дрожь во всем теле.
Эта дрожь — результат малых прерывистых судорог, сотрясающих кожу и бросающих в пот.
О человеке.
Один довольно талантливый человек начал свою книгу следующими словами: “Человек, подобно всякому животному, состоит из двух различных субстанций — души и тела. Если кто-нибудь отрицает это положение, то не для него написано все дальнейшее”.
Я решил закрыть книгу. Ах, чудак, если я только допущу существование этих двух различных субстанций, тебе уже нечему учить меня. Ведь ты не знаешь, что представляет собой та субстанция, которую ты называешь душой; еще менее знаешь ты, как соединены обе субстанции и как они взаимодействуют.
Двойственность человека, как животного и человека.
За клавесином сидит музыкант. Он беседует со своим соседом; заинтересованный разговором, он забывает, что играет в оркестре; но тем не менее его глаза, уши и пальцы находятся в полной гармонии между собой; ни одной фальшивой ноты, ни одного неверного аккорда; не забыта ни одна пауза, не нарушены ни такт, ни вкус, ни мера. Беседа прекращается; наш музыкант возвращается к своей партитуре, мысли его путаются, он не знает, где он, собственно, находится; человек приведен в смятение, животное сбито с толку. Если бы рассеянность человека продолжалась еще несколько минут, то животное следовало бы за оркестром до конца, так что человек даже не догадался бы об этом.
Вот пример живых и чувствующих, находящихся в согласии друг с другом от природы или в силу привычки органов, которые работают совместно для одной и той же цели, без участия животного в целом.
О способности человека к совершенствованию.
Способность человека к совершенствованию происходит от слабости его чувств, из которых ни одно не господствует над органом разума.
Если бы у человека был нос собаки, то он бы всегда вынюхивал, если бы у него был глаз орла, он не переставал бы высматривать, если бы у него было ухо крота, это было бы постоянно вслушивающееся существо.
Глупость некоторых защитников учения о конечных причинах.
Они говорят: “Посмотрите на человека” и так далее.
О чем говорят они? О реальном человеке или идеальном?
Не может быть, чтобы о реальном человеке, ибо на всем земном шаре нет ни одного совершенно гармонически сложенного, совершенно здорового человека.
Следовательно, человечество — это скопище более или менее уродливых, более или менее больных индивидуумов.
Можно ли найти здесь повод для прославления их мнимого творца? Надо думать не о прославлении, а об апологии.
Но нет ни одного животного, ни одного растения, ни одного минерала, о котором я не мог бы сказать того же самого, что я говорю о человеке.
Если все, что существует в данное время, есть необходимое следствие своего прошлого состояния, то тут не о чем говорить. Если же из этого желают сделать чудо творения какого-то бесконечно мудрого и всемогущего существа, то в этом нет здравого смысла.
Чего же добиваются эти проповедники? Они прославляют провидение за то, чего оно не делало; они предполагают, что все хорошо, между тем как с точки зрения наших идей о совершенстве все плохо.
Должна ли машина быть совершенной, чтобы можно было на основании этого доказывать существование создавшего ее мастера? Разумеется, если этот мастер совершенен.
Об абстрактном человеке и о человеке реальном.
Два философа спорят между собой и не могут прийти к соглашению; спорят, например, о свободе человека.
Один говорит: “Человек свободен, я это чувствую”. Другой говорит: “Человек несвободен, я это чувствую”.
Первый говорит об абстрактном человеке, о человеке, который не побуждаем никакими мотивами, о человеке, который существует лишь во сне или в мыслях нашего диспутанта.
Другой говорит о реальном, действующем, занятом и побуждаемом различными мотивами человеке.
Я рассмотрю и исследую экспериментальную историю этого последнего.
Это геометр. Он просыпается. Едва раскрыв глаза, он принимается за решение задачи, которой он занялся накануне вечером. Он надевает халат, сам не сознавая, что делает. Он садится за стол, берет линейку, циркуль, проводит линии, пишет уравнения, комбинирует, производит расчеты, не сознавая того, что делает. Часы бьют, он смотрит, который час, и спешит написать несколько писем, которые нужно отправить с сегодняшней почтой. Написав письма, он одевается, выходит из дому и направляется обедать на Королевскую улицу, у возвышенности Сен-Рош. На улице навалена груда камней; он пробирается через нее и вдруг резко останавливается. Он вспоминает, что письма остались на столе незапечатанными и неотправленными. Он возвращается домой, зажигает свечу, запечатывает свои письма и относит их сам на почту; с почты он отправляется опять на Королевскую улицу, заходит в тот дом, где собирался обедать, и оказывается там в обществе своих друзей, философов.
После действия сильного возбуждающего средства наблюдается дрожь во всем теле.
Эта дрожь — результат малых прерывистых судорог, сотрясающих кожу и бросающих в пот.
О человеке.
Один довольно талантливый человек начал свою книгу следующими словами: “Человек, подобно всякому животному, состоит из двух различных субстанций — души и тела. Если кто-нибудь отрицает это положение, то не для него написано все дальнейшее”.
Я решил закрыть книгу. Ах, чудак, если я только допущу существование этих двух различных субстанций, тебе уже нечему учить меня. Ведь ты не знаешь, что представляет собой та субстанция, которую ты называешь душой; еще менее знаешь ты, как соединены обе субстанции и как они взаимодействуют.
Двойственность человека, как животного и человека.
За клавесином сидит музыкант. Он беседует со своим соседом; заинтересованный разговором, он забывает, что играет в оркестре; но тем не менее его глаза, уши и пальцы находятся в полной гармонии между собой; ни одной фальшивой ноты, ни одного неверного аккорда; не забыта ни одна пауза, не нарушены ни такт, ни вкус, ни мера. Беседа прекращается; наш музыкант возвращается к своей партитуре, мысли его путаются, он не знает, где он, собственно, находится; человек приведен в смятение, животное сбито с толку. Если бы рассеянность человека продолжалась еще несколько минут, то животное следовало бы за оркестром до конца, так что человек даже не догадался бы об этом.
Вот пример живых и чувствующих, находящихся в согласии друг с другом от природы или в силу привычки органов, которые работают совместно для одной и той же цели, без участия животного в целом.
О способности человека к совершенствованию.
Способность человека к совершенствованию происходит от слабости его чувств, из которых ни одно не господствует над органом разума.
Если бы у человека был нос собаки, то он бы всегда вынюхивал, если бы у него был глаз орла, он не переставал бы высматривать, если бы у него было ухо крота, это было бы постоянно вслушивающееся существо.
Глупость некоторых защитников учения о конечных причинах.
Они говорят: “Посмотрите на человека” и так далее.
О чем говорят они? О реальном человеке или идеальном?
Не может быть, чтобы о реальном человеке, ибо на всем земном шаре нет ни одного совершенно гармонически сложенного, совершенно здорового человека.
Следовательно, человечество — это скопище более или менее уродливых, более или менее больных индивидуумов.
Можно ли найти здесь повод для прославления их мнимого творца? Надо думать не о прославлении, а об апологии.
Но нет ни одного животного, ни одного растения, ни одного минерала, о котором я не мог бы сказать того же самого, что я говорю о человеке.
Если все, что существует в данное время, есть необходимое следствие своего прошлого состояния, то тут не о чем говорить. Если же из этого желают сделать чудо творения какого-то бесконечно мудрого и всемогущего существа, то в этом нет здравого смысла.
Чего же добиваются эти проповедники? Они прославляют провидение за то, чего оно не делало; они предполагают, что все хорошо, между тем как с точки зрения наших идей о совершенстве все плохо.
Должна ли машина быть совершенной, чтобы можно было на основании этого доказывать существование создавшего ее мастера? Разумеется, если этот мастер совершенен.
Об абстрактном человеке и о человеке реальном.
Два философа спорят между собой и не могут прийти к соглашению; спорят, например, о свободе человека.
Один говорит: “Человек свободен, я это чувствую”. Другой говорит: “Человек несвободен, я это чувствую”.
Первый говорит об абстрактном человеке, о человеке, который не побуждаем никакими мотивами, о человеке, который существует лишь во сне или в мыслях нашего диспутанта.
Другой говорит о реальном, действующем, занятом и побуждаемом различными мотивами человеке.
Я рассмотрю и исследую экспериментальную историю этого последнего.
Это геометр. Он просыпается. Едва раскрыв глаза, он принимается за решение задачи, которой он занялся накануне вечером. Он надевает халат, сам не сознавая, что делает. Он садится за стол, берет линейку, циркуль, проводит линии, пишет уравнения, комбинирует, производит расчеты, не сознавая того, что делает. Часы бьют, он смотрит, который час, и спешит написать несколько писем, которые нужно отправить с сегодняшней почтой. Написав письма, он одевается, выходит из дому и направляется обедать на Королевскую улицу, у возвышенности Сен-Рош. На улице навалена груда камней; он пробирается через нее и вдруг резко останавливается. Он вспоминает, что письма остались на столе незапечатанными и неотправленными. Он возвращается домой, зажигает свечу, запечатывает свои письма и относит их сам на почту; с почты он отправляется опять на Королевскую улицу, заходит в тот дом, где собирался обедать, и оказывается там в обществе своих друзей, философов.
|
|