Скачать 26.7 Кбайт
О загадке воображения, вопросах мировоззрения и неудачах самопознания
д. Очевидно, что в вопросе о высшей ценности существуют такие же разногласия, как и в вопросе о первой причине. Поэтому все перечисленные принципы не позволяют однозначно объяснить смысл метафизических вопросов. Существование множества противоречивых мнений в данном случае связано с тем, что подобные системы ценностей имеют нормативный характер. Но интерес представляют не произвольно заданные нормы, а фундаментальные принципы, фактически и в действительности определяющие интерес к философским проблемам. Нетрудно видеть, что подобные основания необходимо должны иметь всеобщий или универсальный характер, потому что закономерности, пригодные для объяснения ограниченного числа фактов, но неприменимые для объяснения каких-либо иных явлений, всегда можно без противоречия считать частным случаем более общего и фундаментального принципа. В силу универсальности начал, они равным образом должны составлять основу отношения ко всем предметам, что проявляется в сознательных, рационально обоснованных, а также всякого рода спонтанных или интуитивных оценках.
Изучение мотивов, предположительно лежащих в основе всевозможных интересов и предпочтений, относится к области задач эмпирической психологии. Таким образом, основные философские проблемы приводят к постановке вопроса о человеческой природе и вопросы мировоззрения, в итоге, оборачиваются задачей из области самопознания. Постановка вопроса о субъективном, психологическом значении философских вопросов и мнений не типична для философии, которая всегда стремилась рассуждать о совершенном, постоянном, всеобщем и абсолютном. Метафизики обыкновенно стремились найти ответы на вопросы о духе или природе, но мало задумывались над тем, для чего нужны эти ответы. Вопрос «Чего я хочу?» не стоит в ряду наиболее важных философских проблем, упомянутых Кантом. Вместо этого, им задаются герои Толстого и Чехова. Литература в данном случае оказалась если не проницательнее, то свободнее от предубеждений по сравнению с философией, которая вообще недооценивала эмпирических обобщений. Вследствие этого, например, политические сочинения Макиавелли остаются более актуальными, чем аналогичные труды классиков немецкой философии, пытавшихся говорить от имени истории, разума или Абсолютного Духа.
Впрочем, оправдано и сомнение в том, может ли психология оказаться полезной при рассмотрении таких проблем. Подобно другим эмпирическим наукам, всякая психологическая теория опирается на ряд метафизических положений. Спрашивается, можно ли подобное исследование считать независимым от метафизики. Такие допущения, как существование внешнего мира, субъекта мышления, других людей, а также реальность прошлых и вероятность будущих событий, могут быть приняты условно и без претензии на метафизическое знание, но в качестве прагматически удобной реалистической интерпретации восприятий. Эту трактовку всегда можно заменить другой, например в духе более или менее последовательного солипсизма. Несколько иной характер, по-видимому, имеют закон причинности и принцип постоянства природы, благодаря которым суждения и выводы распространяют на события прошлого и будущего времени, не данные в опыте. Согласно этому постулату, все процессы в природе протекают единообразно и будущее похоже на настоящее. Этот принцип не может быть доказан. Позиция Канта, считавшего причинную связь реальной и необходимой в мире феноменов, предполагает онтологическую теорию, согласно которой мир явлений создан бессознательной деятельностью рассудка. Напротив, Д.Юм, которого называют основателем современного учения о причинности, преимущественно обращал внимание на невозможность доказательства постоянства следования явлений в будущем опыте. Впрочем, данный принцип также невозможно и опровергнуть. В тех случаях, когда причина не производит обычного действия или появляются факты, не имеющие никакой видимой причины, это всегда приписывают влиянию закономерно действующей, но скрытой и неизвестной причины. Если подобная причина никогда не будет обнаружена, это нельзя считать доказательством ее отсутствия. Поэтому вера в неизменную последовательность событий не пострадает даже в том случае, если известный порядок природы радикальным образом переменится и все современные представления о естественных законах будут опрокинуты. Однако это не решает проблемы, связанной с применением принципа постоянства природы в области психологии. Выводы этой науки основаны на предположении, согласно которому в сфере внутреннего опыта сохраняется некоторый порядок вещей, например, сходные действия или реакции вызываются аналогичными причинами. Но нет оснований отрицать возможность изменения такого положения, если не вследствие нарушения закона причинности, то из-за вмешательства неизвестных причин. Действительно, не может быть полной уверенности в том, что выводы эмпирического исследования окажутся верными во всех будущих опытах, равно как вызывает сомнение правомерность распространения таких результатов на множество иных культур, традиций, исторических периодов и народов. В противоположность этому, философы предпочитали универсальные решения, основанные на вере в абсолютную силу рациональной аргументации.
Изучение мотивов, предположительно лежащих в основе всевозможных интересов и предпочтений, относится к области задач эмпирической психологии. Таким образом, основные философские проблемы приводят к постановке вопроса о человеческой природе и вопросы мировоззрения, в итоге, оборачиваются задачей из области самопознания. Постановка вопроса о субъективном, психологическом значении философских вопросов и мнений не типична для философии, которая всегда стремилась рассуждать о совершенном, постоянном, всеобщем и абсолютном. Метафизики обыкновенно стремились найти ответы на вопросы о духе или природе, но мало задумывались над тем, для чего нужны эти ответы. Вопрос «Чего я хочу?» не стоит в ряду наиболее важных философских проблем, упомянутых Кантом. Вместо этого, им задаются герои Толстого и Чехова. Литература в данном случае оказалась если не проницательнее, то свободнее от предубеждений по сравнению с философией, которая вообще недооценивала эмпирических обобщений. Вследствие этого, например, политические сочинения Макиавелли остаются более актуальными, чем аналогичные труды классиков немецкой философии, пытавшихся говорить от имени истории, разума или Абсолютного Духа.
Впрочем, оправдано и сомнение в том, может ли психология оказаться полезной при рассмотрении таких проблем. Подобно другим эмпирическим наукам, всякая психологическая теория опирается на ряд метафизических положений. Спрашивается, можно ли подобное исследование считать независимым от метафизики. Такие допущения, как существование внешнего мира, субъекта мышления, других людей, а также реальность прошлых и вероятность будущих событий, могут быть приняты условно и без претензии на метафизическое знание, но в качестве прагматически удобной реалистической интерпретации восприятий. Эту трактовку всегда можно заменить другой, например в духе более или менее последовательного солипсизма. Несколько иной характер, по-видимому, имеют закон причинности и принцип постоянства природы, благодаря которым суждения и выводы распространяют на события прошлого и будущего времени, не данные в опыте. Согласно этому постулату, все процессы в природе протекают единообразно и будущее похоже на настоящее. Этот принцип не может быть доказан. Позиция Канта, считавшего причинную связь реальной и необходимой в мире феноменов, предполагает онтологическую теорию, согласно которой мир явлений создан бессознательной деятельностью рассудка. Напротив, Д.Юм, которого называют основателем современного учения о причинности, преимущественно обращал внимание на невозможность доказательства постоянства следования явлений в будущем опыте. Впрочем, данный принцип также невозможно и опровергнуть. В тех случаях, когда причина не производит обычного действия или появляются факты, не имеющие никакой видимой причины, это всегда приписывают влиянию закономерно действующей, но скрытой и неизвестной причины. Если подобная причина никогда не будет обнаружена, это нельзя считать доказательством ее отсутствия. Поэтому вера в неизменную последовательность событий не пострадает даже в том случае, если известный порядок природы радикальным образом переменится и все современные представления о естественных законах будут опрокинуты. Однако это не решает проблемы, связанной с применением принципа постоянства природы в области психологии. Выводы этой науки основаны на предположении, согласно которому в сфере внутреннего опыта сохраняется некоторый порядок вещей, например, сходные действия или реакции вызываются аналогичными причинами. Но нет оснований отрицать возможность изменения такого положения, если не вследствие нарушения закона причинности, то из-за вмешательства неизвестных причин. Действительно, не может быть полной уверенности в том, что выводы эмпирического исследования окажутся верными во всех будущих опытах, равно как вызывает сомнение правомерность распространения таких результатов на множество иных культур, традиций, исторических периодов и народов. В противоположность этому, философы предпочитали универсальные решения, основанные на вере в абсолютную силу рациональной аргументации.
|
|