Скачать 26.7 Кбайт
О загадке воображения, вопросах мировоззрения и неудачах самопознания
Напротив, споры между идеями происходят более или менее независимо от фактического обмена мнениями, иногда в течение долгого времени, в сознании многих поколений читателей. В длительной перспективе софистика проходит, а серьезные мысли остаются. Иначе говоря, в мире абстрактных идей все обстоит иначе, чем в мире людей. Последняя формулировка воспроизводит основную оппозицию платонизма и дает повод высказать одно соображение относительно происхождения этой доктрины. В известной работе Вл.С.Соловьева [10]
настоящим источником онтологического учения Платона названы не абстрактные размышления на темы становления и бытия, а религиозные и моральные чувства, вызванные несправедливостью демократии по отношению к Сократу. Эта версия правдоподобна в том отношении, что позволяет понять исключительное внимание Платона к вопросам блага, справедливости, добродетели и государственного устройства. С другой стороны, данная гипотеза не объясняет, почему Платон не ограничился, например, аристократической утопией или мифом о божественной справедливости, изложенным в десятой книге «Государства», но утверждал и доказывал реальность особого мира идеальных и вечных сущностей. Представляется вероятным, что автора в значительной мере занимал вопрос о самодовлеющем вечном существовании идей (теорий, истин, или «взглядов», что тоже имеется среди значений слова «эйдос») и драматической судьбе людей, излагающих эти самые взгляды. В таком случае история Сократа имеет значение не столько в качестве факта несправедливости к человеку, сколько в качестве символа несправедливости к истине.
Поскольку исследование метафизических проблем встречает непреодолимые препятствия и окончательно заходит в тупик, неразрешимость философских вопросов остается рассматривать как факт, который невозможно отменить, но допустимо анализировать. Встречая подобные затруднения, обыкновенно обращают внимание на их причины. Изменение обстоятельств, благодаря которым та или иная задача представляется заведомо неразрешимой, иногда открывает новые перспективы в поисках ответа, а устранение причин актуальности проблемы делает излишним дальнейшее ее рассмотрение. Относительно причин неразрешимости философских вопросов имеются разные мнения, а устранить эти причины во всяком случае едва ли возможно. Более перспективным представляется исследование причин их актуальности, ведущее если не к совершенному устранению проблем, то к иному их пониманию.
Но применение данного подхода к метафизике неизбежно вызывает следующие возражения. Если исследование причин философских вопросов и мнений представляет интерес в качестве способа преодоления разногласий, то очевидно, что оно не должно быть основано на метафизических постулатах, которые составляют главный предмет этих споров. Но всякое иное генетическое объяснение, не восходящее к фундаментальным началам, остается не вполне определенным и может быть истолковано произвольно. Например, упомянутая ранее связь философских вопросов со множеством разнообразных мотивов и интересов, выяснение которых естественно предоставить психологам, дает основание предположить, что возможно психологическое объяснение метафизики. Но эмпирическая психология ничего не сообщает о метафизических началах, остающихся за пределами ее внимания, и в силу этого допускает всевозможные предположения о характере того или иного общего принципа, на основе которого можно интерпретировать ее теории. В ином случае, если объяснение прямо основано на определенной философской концепции человека и мира, оно оказывается недостаточным именно в силу этой зависимости от принятой точки зрения.
Помимо указания причинных связей и необходимых условий, объяснение может состоять в обнаружении или доказательстве отношения фактов к известным моральным, эстетическим или религиозным ценностям. Это очевидно в тех случаях, когда ценности одновременно оказываются причинами возникновения объектов, в качестве определяющих намерения целей. Отношение к положительной или отрицательной ценности является существенной характеристикой предметов, вызывающих ту или иную форму субъективного интереса. Поскольку философские вопросы несомненно представляют некоторый интерес, это по-видимому означает, что они имеют прямое или опосредованное отношение к некоторой ценности.
Как было замечено еще в древности, предметы либо имеют самостоятельную ценность, либо приобретают ее в силу отношения к другим объектам. Подобно тому, как можно переходить от действий к причинам и основаниям, так и в области оценок возможен переход от предметов, значение которых обусловлено отношением к чему-то иному, к имеющим самостоятельную ценность элементам реальности, в предельном случае к высшим абсолютным ценностям. Последние универсальны в том смысле, что на основе их определяется значение всех прочих предметов. Такого рода критерии могут стать основанием для объяснения, не допускающего дальнейшего произвольного толкования. В области этики, эстетики и метафизики имеются взгляды и теории, согласно которым высшей ценностью являются Добро, Истина, Красота, Свобода, Культура, Индивид, Человечество, Жизнь и т.
настоящим источником онтологического учения Платона названы не абстрактные размышления на темы становления и бытия, а религиозные и моральные чувства, вызванные несправедливостью демократии по отношению к Сократу. Эта версия правдоподобна в том отношении, что позволяет понять исключительное внимание Платона к вопросам блага, справедливости, добродетели и государственного устройства. С другой стороны, данная гипотеза не объясняет, почему Платон не ограничился, например, аристократической утопией или мифом о божественной справедливости, изложенным в десятой книге «Государства», но утверждал и доказывал реальность особого мира идеальных и вечных сущностей. Представляется вероятным, что автора в значительной мере занимал вопрос о самодовлеющем вечном существовании идей (теорий, истин, или «взглядов», что тоже имеется среди значений слова «эйдос») и драматической судьбе людей, излагающих эти самые взгляды. В таком случае история Сократа имеет значение не столько в качестве факта несправедливости к человеку, сколько в качестве символа несправедливости к истине.
Поскольку исследование метафизических проблем встречает непреодолимые препятствия и окончательно заходит в тупик, неразрешимость философских вопросов остается рассматривать как факт, который невозможно отменить, но допустимо анализировать. Встречая подобные затруднения, обыкновенно обращают внимание на их причины. Изменение обстоятельств, благодаря которым та или иная задача представляется заведомо неразрешимой, иногда открывает новые перспективы в поисках ответа, а устранение причин актуальности проблемы делает излишним дальнейшее ее рассмотрение. Относительно причин неразрешимости философских вопросов имеются разные мнения, а устранить эти причины во всяком случае едва ли возможно. Более перспективным представляется исследование причин их актуальности, ведущее если не к совершенному устранению проблем, то к иному их пониманию.
Но применение данного подхода к метафизике неизбежно вызывает следующие возражения. Если исследование причин философских вопросов и мнений представляет интерес в качестве способа преодоления разногласий, то очевидно, что оно не должно быть основано на метафизических постулатах, которые составляют главный предмет этих споров. Но всякое иное генетическое объяснение, не восходящее к фундаментальным началам, остается не вполне определенным и может быть истолковано произвольно. Например, упомянутая ранее связь философских вопросов со множеством разнообразных мотивов и интересов, выяснение которых естественно предоставить психологам, дает основание предположить, что возможно психологическое объяснение метафизики. Но эмпирическая психология ничего не сообщает о метафизических началах, остающихся за пределами ее внимания, и в силу этого допускает всевозможные предположения о характере того или иного общего принципа, на основе которого можно интерпретировать ее теории. В ином случае, если объяснение прямо основано на определенной философской концепции человека и мира, оно оказывается недостаточным именно в силу этой зависимости от принятой точки зрения.
Помимо указания причинных связей и необходимых условий, объяснение может состоять в обнаружении или доказательстве отношения фактов к известным моральным, эстетическим или религиозным ценностям. Это очевидно в тех случаях, когда ценности одновременно оказываются причинами возникновения объектов, в качестве определяющих намерения целей. Отношение к положительной или отрицательной ценности является существенной характеристикой предметов, вызывающих ту или иную форму субъективного интереса. Поскольку философские вопросы несомненно представляют некоторый интерес, это по-видимому означает, что они имеют прямое или опосредованное отношение к некоторой ценности.
Как было замечено еще в древности, предметы либо имеют самостоятельную ценность, либо приобретают ее в силу отношения к другим объектам. Подобно тому, как можно переходить от действий к причинам и основаниям, так и в области оценок возможен переход от предметов, значение которых обусловлено отношением к чему-то иному, к имеющим самостоятельную ценность элементам реальности, в предельном случае к высшим абсолютным ценностям. Последние универсальны в том смысле, что на основе их определяется значение всех прочих предметов. Такого рода критерии могут стать основанием для объяснения, не допускающего дальнейшего произвольного толкования. В области этики, эстетики и метафизики имеются взгляды и теории, согласно которым высшей ценностью являются Добро, Истина, Красота, Свобода, Культура, Индивид, Человечество, Жизнь и т.
|
|