Во– вторых, увеличение значимости является в большой мере, как это было показано в главах 5 и 4, результатом социально-экономической модернизации на индивидуальном уровне, где из-за нарушения привычных устоев и отчуждения создается необходимость поиска более значимых идентичностей, а также на уровне общества, где рост могущества и влияния не-западных обществ стимулируют возрождение местных идентичности и культуры.

В– третьих, идентичность на любом уровне -личности, племени, [c.191] расы, цивилизации – можно определить только через отношение к “другим”: другому человеку, племени, расе, цивилизации. История показывает нам, что взаимоотношения между странами или другими общностями людей одной и той же цивилизации отличаются от взаимоотношений между странами или общностями из разных цивилизаций. Различные законы регулировали поведение с теми, “как мы”, и теми “варварами”, которыми мы не являемся. Правила, принятые у христианских народов для взаимоотношений друг с другом, отличались от тех, которые были созданы для контактов с турками и другими “язычниками”. Мусульмане по-разному вели себя с представителями дар ал-ислами дар ал-гарб.Китайцы делали различие между китайскими иностранцами и не-китайскими иностранцами. Цивилизационное “мы” и внецивилизационное “они” – вот константы человеческой истории. Эти различия между внутри– и внецивилизационным поведением возникли из-за следующих факторов:

– чувства превосходства (временами – неполноценности) по отношению к людям, которые воспринимаются как совершенно другие;

– боязни таких людей и отсутствия веры в них;

– сложности в общении с ними из-за проблем с языком и тем, что считается вежливым поведением;

– недостаточной осведомленности о предпосылках, мотивациях, социальных взаимоотношениях и принятых в общее нормах у других людей.

В современном мире улучшения в области транспорта и связи привели к более частым, более плотным, более симметричным и более содержательным контактам среди людей различных цивилизаций. В результате этого у них усиливается национальная идентичность. Французы, немцы, бельгийцы и голландцы все чаще думают о себе как о европейцах. Ближневосточные мусульмане отождествляют себя с боснийцами и чеченцами и объединяются для помощи им. Китайцы по всей Восточной Азии отождествляют свои интересы с интересами китайцев, живущих “на [c.192] материке”. Русские отождествляют себя с сербами и другими православными народами и оказывают им помощь. Это широкие уровни цивилизационной идентичности означают более глубокое осознание цивилизационных различий и необходимости защищать то, что отличает “нас” от “них”.

В– четвертых, чаще всего конфликты между странами и группами, принадлежащими к различным цивилизациям, разгораются из-за обычных причин: контроль над населением, территорией, богатствами и ресурсами, а также относительного могущества, то есть возможность насадить собственные ценности, культуру и институты в другой группе по сравнению с возможностью другой группы сделать то же самое с вами. Но конфликты между культурными группами часто затрагивают вопросы культуры. Различия между светскими идеологиями -например, марксизмом-ленинизмом и либеральной демократией – можно как минимум обсуждать, как максимум разрешить. Разногласия в материальных интересах также можно уладить путем переговоров и свести к компромиссу, что невозможно в случае с вопросами культуры. Индуисты и мусульмане вряд ли решат вопрос, что строить в Айодхъя – храм или мечеть, или и то и другое, или ничего, или синкретическое здание, которое одновременно будет и храмом, и мечетью. Не поддаются легкому решению и кажущиеся чисто территориальными вопросами споры албанских мусульман и православных сербов за Косово или евреев с арабами за Иерусалим, поскольку эти места имеют глубокое историческое, культурное и эмоциональное значение для спорящих сторон. Точно так же ни французские власти, ни мусульманские родители скорее всего не обрадуются достигнутому компромиссу, согласно которому школьницам-мусульманкам разрешается носить традиционные мусульманские платья через день в течение школьного года. Подобные культурные вопросы ставят нас перед выбором: да или нет, все или ничего.

И, наконец, пятый фактор – это повсеместность конфликта. Человеку свойственно ненавидеть. Для самоопределения и мотивации людям нужны враги: конкуренты в [c.193] бизнесе, соперники в достижениях, оппоненты в политике. Естественно, люди не доверяют тем, кто отличается от них и имеет возможность причинить им вред, и видят в них угрозу. Разрешение одного конфликта и исчезновение одного врага порождает личные, общественные и политические силы, которые дают толчок к новым конфликтам. “Тенденция «мы» против «них», – как сказал Али Мазруи, – почти повсеместна на политической арене”


. В современном мире “ими” все чаще и чаще становятся люди из других цивилизаций.