В-пятых, возрастающие контакты между мусульманами и людьми Запада и их смешение усиливают у тех и других ощущение собственной идентичности и понимание того, как эта идентичность отличает их [c.331] друг от друга. Взаимодействие и смешение также усугубляют различия в осознании того, какие права должны иметь члены одной цивилизации в стране, где численно доминируют представители совсем иной цивилизации. На протяжении 1980-х и 1990-х годов как в мусульманских, так и в христианских странах терпимость по отношению друг к другу резко пошла на убыль.

Причины возобновленного конфликта между исламом и Западом лежат, таким образом, в фундаментальных вопросах власти и культуры. Кто? Кого? Кто правит? Кем правят? Основополагающий момент политики, определенный еще Лениным, – вот источник соперничества между исламом и Западом. Существует тем не менее и конфликт, который Ленин мог бы счесть бессмысленным: конфликт между двумя совершенно различными представлениями о том, что есть “правильно”, и, как следствие этого, спор о том, кто прав, а кто – не прав. До тех пор, пока ислам остается исламом (каковым он и останется) и Запад остается Западом (что более сомнительно), этот фундаментальный конфликт между двумя великими цивилизациями и свойственным каждой образом жизни будет продолжаться, определяя взаимоотношения этих цивилизаций в будущем в той же мере, в какой он определял их на протяжении минувших четырнадцати столетий.

Эти взаимоотношения еще больше усложняются значительным числом вопросов, по которым стороны занимают различные или взаимоисключающие позиции. Исторически одной из главных проблем был контроль над территорией, но теперь эта проблема относительно несущественна. В середине 1990-х годов между мусульманами и немусульманами насчитывалось двадцать восемь конфликтов по линий разлома, из них девятнадцать – между мусульманами и


христианами, среди которых одиннадцать – с православными и семь – с последователями западной ветви христианства в Африке и Юго-Восточной Азии. Только один из [c.332] этих конфликтов, сопряженных с насилием или потенциально чреватых насилием, – между боснийцами и хорватами, имел место непосредственно вдоль линии разлома между Западом и исламом. Фактическое угасание западного территориального империализма и отсутствие до сих пор возобновленной территориальной экспансии ислама породили географическую сегрегацию, поэтому западные и мусульманские страны непосредственно граничат друг с другом лишь в нескольких местах на Балканах. Конфликты между Западом и исламом, таким образом, меньше фокусируются на территории, а скорее на более широких, межцивилизационных проблемах, таких как распространение вооружений, права человека и демократия, контроль над нефтью, миграция, исламский терроризм и вмешательство Запада.

Сразу после окончания “холодной войны” нарастающая интенсивность этого исторического антагонизма была признана членами обоих обществ. Например, в 1991 году Барри Бьюзен рассматривал многие причины, которые вызывают цивилизационную “холодную войну” “между Западом и исламом, войну, в которой Европа оказывается на передовой линии”.

“Этот процесс отчасти связан с противопоставлением мирских и религиозных ценностей, отчасти – с историческим соперничеством между христианством и исламом, отчасти – с завистью к могуществу Запада, отчасти – с возмущением западным господством на постколониальном политическом пространстве Ближнего Востока и отчасти – с чувством горечи и унижения, которое возникает при сравнении достижений исламской и западной цивилизаций за минувшие два века”.

Вдобавок Бьюзен отмечал, что “"холодная война" с исламом послужит в целом укреплению европейской идентичности в критически важный для процесса европейского [c.333] объединения период”. Следовательно, “столь же вероятно, что значительные общественные круги на Западе готовы не только поддерживать «холодную войну» с исламом, но и готовы принять политические меры, направленные на ее разжигание”. В 1990 году Бернард Льюис, ведущий западный исследователь ислама, проанализировал “корни мусульманского гнева” и сделал следующий вывод:

“К настоящему времени стало очевидно, что мы находимся перед лицом общественного движения, далеко выходящего за рамки политических проблем и компетенции правительств, проводящих политические меры в жизнь. Это явное столкновение цивилизаций – которое, возможно, носит иррациональный характер, но является, безусловно, исторической реакцией древнего соперника на иудео-христианский вызов, на наш мирской подход и на всемирную экспансию обеих цивилизаций. Жизненно важно, чтобы нас, со своей стороны, не спровоцировали на исторический и не менее иррациональный ответ на мусульманский вызов”


.

Сходные наблюдения делают и в исламском обществе. “Имеются, – утверждал в 1994 году ведущий египетский журналист Мохаммед Сид-Ахмед, – безошибочные признаки нарастающего конфликта между иудео-христианской западной этикой и исламским движением возрождения, которое ныне разворачивается от Атлантики на западе до Китая на востоке”.