Где-то в уголке сознания Беккера звонили колокола. «Я не умер?» Он с трудом открыл глаза и увидел первые солнечные лучи. Беккер прекрасно помнил все, что произошло, и опустил глаза, думая увидеть перед собой своего убийцу. Но того человека в очках нигде не было. Были другие люди. Празднично одетые испанцы выходили из дверей и ворот на улицу, оживленно разговаривая и смеясь.

Халохот, спустившись вниз по улочке, смачно выругался. Сначала от Беккера его отделяла лишь одна супружеская пара, и он надеялся, что они куда-нибудь свернут. Но колокольный звон растекался по улочке, призывая людей выйти из своих домов. Появилась вторая пара, с детьми, и шумно приветствовала соседей. Они болтали, смеялись и троекратно целовали друг друга в щеки. Затем подошла еще одна группа, и жертва окончательно исчезла из поля зрения Халохота. Кипя от злости, тот нырнул в стремительно уплотняющуюся толпу. Он должен настичь Дэвида Беккера!

Халохот отчаянно пытался протиснуться к концу улочки, но внезапно почувствовал, что тонет в этом море человеческих тел. Со всех сторон его окружали мужчины в пиджаках и галстуках и женщины в черных платьях и кружевных накидках на опущенных головах. Они, не замечая Халохота, шли своей дорогой, напоминая черный шуршащий ручеек. С пистолетом в руке он рвался вперед, к тупику. Но Беккера там не оказалось, и он тихо застонал от злости.

Беккер, спотыкаясь и кидаясь то вправо, то влево, продирался сквозь толпу. Надо идти за ними, думал он. Они знают, как отсюда выбраться. На перекрестке он свернул вправо, улица стала пошире. Со всех сторон открывались ворота, и люди вливались в поток. Колокола звонили где-то совсем рядом, очень громко.

Беккер чувствовал жжение в боку, но кровотечение прекратилось. Он старался двигаться быстрее, знал, что где-то позади идет человек с пистолетом.

Беккер смешался с толпой прихожан и шел с низко опущенной головой. Собор был уже совсем рядом, он это чувствовал. Толпа стала еще плотнее, а улица шире. Они двигались уже не по узкому боковому притоку, а по главному руслу. Когда улица сделала поворот, Беккер вдруг увидел прямо перед собой собор и вздымающуюся ввысь Гиральду.

Звон колоколов оглушал, эхо многократно отражалось от высоких стен, окружающих площадь. Людские потоки из разных улиц сливались в одну черную реку, устремленную к распахнутым дверям Севильского собора. Беккер попробовал выбраться и свернуть на улицу Матеуса-Гаго, но понял, что находится в плену людского потока. Идти приходилось плечо к плечу, носок в пятку. У испанцев всегда было иное представление о плотности, чем у остального мира. Беккер оказался зажат между двумя полными женщинами с закрытыми глазами, предоставившими толпе нести их в собор. Они беззвучно молились, перебирая пальцами четки. Когда толпа приблизилась к мощным каменным стенам почти вплотную, Беккер снова попытался вырваться, но течение стало еще более интенсивным. Трепет ожидания, волны, сносившие его то влево, то вправо, закрытые глаза, почти беззвучное движение губ в молитве. Он попытался вернуться назад, но совладать с мощным потоком было невозможно — все равно как плыть против сильного течения могучей реки. Беккер обернулся. Двери оказались прямо перед ним, словно приглашая его принять участие в празднестве, до которого ему не было никакого дела. Внезапно он понял, что входит в собор.




ГЛАВА 90


В шифровалке завывали сирены. Стратмор не имел представления о том, сколько времени прошло после ухода Сьюзан. Он сидел один в полутьме, и гул «ТРАНСТЕКСТА» звучал в его ушах. Вы всегда добиваетесь своего… вы добьетесь…

«Да, — подумал он. — Я добиваюсь своих целей, но честь для меня важнее. Я скорее предпочту умереть, чем жить в тени позора».

А ждет его именно это. Он скрыл информацию от директора, запустил вирус в самый защищенный компьютер страны, и, разумеется, ему придется за это дорого заплатить. Он исходил из самых патриотических соображений, но все пошло вкривь и вкось. Результатом стали смерть и предательство. Теперь начнутся судебные процессы, последуют обвинения, общественное негодование. Он много лет служил своей стране верой и правдой и не может допустить такого конца.

«Я просто добивался своей цели», — мысленно повторил он.

«Ты лжешь», — ответил ему внутренний голос.

Да, это так. Он — лжец. Он вел себя бесчестно по отношению ко многим людям, и Сьюзан Флетчер — одна из них. Он очень о многом ей не сказал — о многих вещах, которых теперь стыдился. Она была его иллюзией, его живой фантазией. Он мечтал о ней по ночам, плакал о ней во сне. Он ничего не мог с собой поделать. Она была блистательна и прекрасна, равной ей он не мог себе даже представить. Его жена долго терпела, но, увидев Сьюзан, потеряла последнюю надежду. Бев Стратмор никогда его ни в чем не обвиняла. Она превозмогала боль сколько могла, но ее силы иссякли. Она сказала ему, что их брак исчерпал себя, что она не собирается до конца дней жить в тени другой женщины.

Вой сирен вывел его из задумчивости. Его аналитический ум искал выход из создавшегося положения.