Если в молодости и периоде ранней зрелости основным временным параметром самовосприятия является то, что можно было бы назвать "будущее в настоящем" (жизнь в сегодняшнем дне, но не ради него самого, а ради предвидимого и творимого в нем завтра), то к "середине жизни" настоящее постепенно становится самоцелью. А сужение временной перспективы часто оборачивается апатией, скукой, боязнью новых начинаний и т.д.

Некоторые люди пытаются вернуть ушедшую молодость путем возврата к уже пройденным экспериментально-игровым формам бытия, сбросив груз ранее принятых обязанностей. Существует и тип "вечных юношей", которые не могут и не хотят взрослеть. Образ такого мужчины предстает перед зрителем в фильме "Полеты во сне и наяву". Вечная юность кажется прекрасной, но, как и вечная весна, она обрекает на вечное бесплодие, которое ложится тяжким грузом и на самого субъекта, и на окружающих его людей. На воображаемых крыльях можно летать лишь во сне.

Попытки преодолеть чувство стагнации возвращением к стилю жизни собственной юности лишь демонстрируют недостаток творческих потенций личности. Чтобы сбросить с плеч бремя прожитой жизни, нужно смотреть не назад, а вперед – устремляться в неизведанное и принимать на себя новую ответственность не только за себя, но и за других.

Хотя жизненные кризисы и их переживание сугубо индивидуальны, их нельзя вырвать из социального контекста, которым они в значительной мере обусловлены. Если в США 40-45-летний рабочий уже считается бесперспективным и живет под угрозой увольнения и безработицы, надо ли удивляться появлению тревожных нот в его "образе Я", о которых его сверстник из социалистических стран даже не подозревает? Существуют и более частные социопрофессиональные факторы. Молодой рабочий или студент с восхищением и завистью следит за успехами 15-16-летней чемпионки мира по художественной гимнастике. Но ему самому предстоит еще долгий и радостный путь по восходящей, тогда как спортивные звезды рано профессионально стареют и вынуждены затем искать себе новое применение, причем их достижения в новой сфере деятельности крайне редко равняются тому, что было однажды достигнуто. Помочь этим людям в юности избежать "звездной болезни", а затем чувства, что все главное в жизни уже позади, – одна из задач спортивной и социальной психологии.

Понятие взрослости, если отвлечься от его формальных возрастных рамок, подразумевает, с одной стороны, адаптацию, освобождение от юношеского максимализма и приспособление к жизни, а с другой – творческую активность, самореализацию. Но разные люди обладают этими качествами в разной степени. Французский психолог Б.Заззо, проанализировав термины, в которых люди описывали свой переход от юности к взрослости, обнаружила здесь два полюса. Для одних взрослость означала расширение своего "Я", обогащение сферы деятельности, повышение уровня самоконтроля и ответственности, короче – самореализацию. Другие, наоборот, подчеркивали вынужденное приспособление к обстоятельствам, утрату былой раскованности, свободы в выражении чувств и т.д. [40] Взрослость для них – не приобретение, а потеря, не самоосуществление, а овеществление. В первом случае налицо активное, творческое "Я", воплощенное в своих деяниях и отношениях с другими людьми, во втором – пассивное, овеществленное "Я", сознающее себя игрушкой внешних сил и обстоятельств. Подобное самовосприятие – результат фактора не столько возрастного, сколько личностного. И отчетливее всего оно проявляется в старости.



>


--------------------------------------------------------------------------------


В конце пути
Страшно то, что чем старше становишься,
тем чувствуешь, что драгоценнее
становится (в смысле воздействия
на мир) находящаяся в тебе сила жизни,
и страшно не на то потратить ее, на
что она предназначена. Как будто она
(жизнь) все настаивается и настаивается
(в молодости можно расплескивать
ее – она без настоя) и под конец жизнь
густа, вся один настой.

Л.Н.Толстой

Вероятно, ни один возраст не описывается так противоречиво, как старость. Существует мудрая старость, к опыту которой нужно благоговейно прислушиваться. Вспомним, например, образ Мамуре из одноименной пьесы Жана Сармана. И тут же:

Не учись у старости,
Юность златорунная!
Старость – дело темное,
Темное, безумное [41].

Одни рассуждают о счастливой старости, пожинающей плоды своих трудов. Другие говорят, что лучше умереть молодым, не испытав старческих немощей и унизительного чувства, что пережил самого себя. "Предрассудок, будто глубокая старость может быть даже приобретением ("мудрая"), относится главным образом к художникам, писателям, философам и т.д., во всяком случае – всегда только к знаменитым людям, – пишет Макс Фриш. – Присутствие или хотя бы влияние их труда на общественное мнение невольно заставляет отождествлять личностей с их славой, стареющей гораздо медленнее" [42].