Говорят, что эгоизм единственная побудительная причина всей
человеческой деятельности. По моему же мнению, побуждением к этой деятельности
служит тоже любовь, только ослабленная разменом на частности. Когда я думаю о
себе, как о части всеобщего целого и люблю это целое, моя любовь становится
всеобщею, и во мне наверно не останется ни малейшего эгоизма. Но когда я
ошибочно считаю себя чем-то маленьким, отдельным от Целого, моя любовь
останавливается на частностях и суживается.

Большая ошибка - суживать и сокращать область любви, потому что
все во Вселенной божественного происхождения и заслуживает того, чтобы
быть любимым. Следует, однако, помнить, что любовь ко всему заключает в себе
любовь к частям. Это всеобщее Целое есть Бог бхакт, а все другие боги - Небесные
Отцы, Вседержители, Творцы - и все теории, и учения, и книги не имеют для них
никакого значения и смысла, так как они своею высшею любовью и преданностью
совершенно поднялись над всем этим. Когда сердце очищено и наполнено до краев
божественным нектаром любви, все идеи о Боге, кроме той, что весь Он Любовь,
становятся ребяческими и отбрасываются как несоответственные и недостойные.
Такова сила Пара-Бхакти, или высшей любви; и совершенный бхакта не идет больше
искать Бога в храмах и церквах; он не знает места, где бы не нашел Его. Он
находит Его в храме, так же как и вне храма; находит Его в святости Святого, так
же как и в безнравственности порочного, потому что он уже поместил Его в славе в
своем собственном сердце, как всемогущий, неугасимый свет любви, всегда сияющий
и вечно присутствующий.

Человеческие представления о Божественном идеале любви

На человеческом языке невозможно выразить природу этого высшего
и безусловного идеала любви. Даже самый высокий полет человеческой фантазии не в
состоянии представить его во всем его бесконечном совершенстве и красоте.
Несмотря на это, последователи религии любви, как в ее высших, так и в низших
формах, всегда и во всех странах употребляли неудовлетворительный человеческий
язык, чтобы понять и выразить свой собственный идеал любви. Даже больше, сама
человеческая любовь, во всех ее различных формах, употреблялась для образного
представления этой невыразимой божественной любви. Человек может думать о
божественных вещах только своим человеческим способом. Для нас Абсолют может
быть выражен только на нашем относительном языке. Вся Вселенная для нас не что
иное, как письменное изложение о бесконечном на языке конечного. Поэтому бхакты
употребляют, в применении к Богу и к поклонению Ему любовью, все обыкновенные
выражения, связываемые человечеством с обыкновенной любовью.

Некоторые великие писатели, пишущие о Пара-Бхакти, пробовали
понять и выразить эту божественную любовь следующим образом. Самая низкая форма,
в которой проявляется эта любовь, та, которую они называют спокойною, -
шанта. Когда человек молится Богу, без огня любви в сердце и безумия в
мозгу, когда его любовь обыкновенная, спокойная, только немного высшая, чем
простая форма, чем обряд или символ, и совсем не отличается безумием
напряженной, деятельной любви, это называется шанта. Мы видим в мире
людей, которые двигаются медленно, и других, приходящих и уходящих, подобно
вихрю. Шанта-Бхакти похожа на первых - спокойна, мирна и умеренна. Следующий,
высший тип - дасья, или служение. Она бывает, когда его идеал -
привязанность верного слуги к своему господину.

Следующий тип - сакхья, или дружба. "Ты наш возлюбленный
друг", - восклицает придерживающийся этого идеала. Дружбой между людьми
называется такая любовь, при которой человек открывает свое сердце другому и
знает, что тот никогда не станет бранить его за ошибки, но всегда постарается
помочь ему, причем в его уме всегда таится мысль о равенстве между ним и его
другом. Совершенно такой же род любви исходит из сердца молящегося к его Богу,
если этот тип любви составляет его идеал. Таким образом, Бог становится нашим
близким другом, которому мы можем свободно рассказывать все повести нашей жизни.
Самые интимные тайны нашего сердца мы выкладываем перед ним с величайшею
уверенностью в безопасности и помощи. Он наш друг, к которому мы относимся как к
равному, как к товарищу игр. И в самом деле, рассуждают они, разве нельзя
сказать, что Бог играет в этой Вселенной? Как дети играют в свои игры, так и Сам
Возлюбленный Бог тешится, создавая эту Вселенную. Он совершенен, ни в чем не
нуждается; зачем же ему творить?

Деятельность у нас всегда имеет целью выполнение какой-нибудь
потребности, а потребность всегда предполагает несовершенство. Бог совершенен.
Он не имеет потребностей.