Эмпиризм в маркетинге представляет собой своего рода «тавтологию», которая не может быть положена в основу разработки эффективной маркетинговой стратегии.
Нарушение механизмов взаимодействия с эмпирической действительностью.
Количественные методики, обеспечивающие стандартизованную процедуру фиксации эмпирических фактов, сами по себе лишь в слабой степени обладают способностью корректировать мышление исследователя по принципу "обратной связи". В связи с этим они перестают выполнять функцию связующего моста между научными сознанием и эмпирической действительностью, превращаясь скорее в труднопроходимый барьер между ними. Как следствие, сфера эмпирических исследований становится источником получения данных, которые практически не поддаются агрегированию в адекватные концептуальные образы.
Это свойство количественных методик хорошо осознавалось некоторыми социологами еще в советскую эпоху, о чем свидетельствуют нижеследующие высказывания. К сожалению, в те годы их доводы не были услышаны профессиональным сообществом.
«Современная социологическая практика изобилует вопросниками, которые приносят если не вред, то, по крайней мере, нулевую информацию ввиду своей неадекватности объекту или условиям обследования. Для разработки информативной социологической анкеты необходимо определенное предварительное знание исследуемого контингента, учет его социальной психологии, языка общения, типичных ситуаций и т. д. В противном случае анкета в большинстве своих вопросов оказывается, мягко говоря, неуместной, она игнорирует реальную обстановку и направлена не по адресу. На практике респондентам сплошь и рядом предлагают стандартные клише-стереотипы вопросов и подсказок (вариантов ответов) и получают, естественно, вежливое согласие со всеми этими клише, но отнюдь не социологическую информацию. Методические ошибки часто стимулируются слабостью, поверхностностью знакомства с объектом. Участвующее наблюдение (а также интервью и другие неформализованные методы), не претендуя на массовость собранного материала, широту обобщений и законченность выводов, приоткрывает перед исследователем пусть ограниченный участок действительности, но за то такой, "как она есть", и тем самым предостерегает исследователя от многих ошибок на последующих этапах» [А. Н. Алексеев. 5, с. 66-67].
«Предположим, исследователь поставил вопрос респонденту: "Какую Вы предпочитаете литературу?" с подсказками: классическую; современную; и ту, и другую. Последняя подсказка показывает, что для составителя анкеты это дихотомическое деление — исчерпывающее. Но для отдельного респондента его может вообще не существовать. При выборе книг (т. е. в своем реальном поведении) он, скажем, пользуется такими видовыми делениями: литература о воине, детективы, литература детская, литература зарубежная. Несмотря на нелогичность и незаконченность такой классификации, именно с ней он "работает". Но отвлеченно, в ситуации опроса, респондент может принять любое расчленение, которое ему предложат (а что ему остается делать?) и выбрать что-то. В лучшем случае — "и ту, и другую". В итоге исследователь получит ответ, который вообще не дает никакой информации, так как ничему не соответствует» [Э. А. Чамокова. 122. с. 63].
В обоих приведенных выше фрагментах отмечен важный эффект «самоподтверждения» получаемых эмпирических данных, являющегося следствием постановки наводящих вопросов. Закладывая на "входе" исследований в структуру вопросников свои собственные, очень далекие от реальности представления, исследователи получают их обратно на "выходе" в виде самоподтверждающихся (и, следовательно не валидных) цифровых данных. Ориентация не на понимание проблем, а на получение точного количественного результата, порождает порочный круг, в котором начинают вращаться исследования, утрачивая при этом связь с действительностью.
Сужение ментального пространства исследований.
Если исследователь искуственно отсечен как от теоретической традиции, так и от традиции полевой работы качественными методами, то каковы источники идей или гипотез, которые он может заложить в инструментарий, осуществляя исследование по схеме В. А. Ядова? Фактически сознание такого исследователя редуцируется до уровня его личного обыденного сознания. Такое сознание обладает некоторыми источниками формирования гипотез, к числу которых относятся следующие.
1. Личный жизненный опыт исследователя, его обыденные контакты с социальным окружением, детерминированная его социальной ролью зона социального наблюдения. Это, конечно, самый конструктивный источник. Его главный недостаток описан во всех учебниках: он нерепрезентативен и поэтому может привести исследователя к предвзятым мнениям и крупным ошибкам. Правда в учебниках не указывается, что этот источник обладает и важными достоинствами: содержащиеся в нем знания достоверны, детальны, обдуманы. Подобно тому, как с точки зрения драматурга весь мир – это театр, с точки зрения социолога жизнь — это включенное наблюдение.