Скачать 16.58 Кбайт
Устойчивое общество, его друзья и враги
Какое-то время эта ностальгия все еще будет питать соперничество и конфликт. Признавая неизбежность постисторического мира, я испытываю самые противоречивые чувства к цивилизации, созданной в Европе после 1945 г., с ее североатлантической и азиатской ветвями. Быть может, именно эта перспектива многовековой скуки вынудит историю взять еще един, новый старт"[7].
Фр. Фукуяма тоже не боится признаться в своем противоречивом отношении к открытому обществу или в его терминологии - концу истории. Но говорит об этом мягко, в пастельных тонах, как о многовековой скуке. На самом деле эта скука есть выражение безжизненности общества, состоящего из роботообразных существ, из и сквозь которые прорастают системы искусственного интеллекта. Это будет не общество, а некое новое социотехническое образование - Технос, а человек в нем - опосредующий элемент, "фактор". Страшная проблема: предполагают идеальное общество, а оно исчезает как таковое. В свете подобной перспективы автор уповает на то, что все с таким энтузиазмом, особенно касательно поражения социализма и распада Советского Союза, им описываемое - рухнет и история продолжится.
Похожую непоследовательность можно найти и у апостола неоклассического либерализма Ф. Хайека. Вообще, типичная схема рассуждений всех, кто пишет об открытом обществе, кроме совсем недалеких или полностью ангажированных, такова, что, начав и долго агитируя за здравие, они внезапно кончают за упокой. Но в виде оговорки, не развивая, так как это целиком подрывает смысл их предыдущих построений, заставляя задуматься, а не обстоит ли дело с соотношением закрытых и открытых обществ гораздо сложнее. И не странно ли иметь "во врагах" чуть не всю историю и культуру, а ценностью считать то, что угрожает отрицанием.
4. К устойчивому обществу в границах человека.
Чтобы разобраться в этом вопросе, надо предварительно определиться с другим: чего мы хотим? Жить, сохраняя свою идентичность или превратиться в нечто сущностно иное, тем самым исчезнув? Остроту данной проблемы, видимо, первым, осознал Фр. Ницше. "В настоящее время мы всюду слышим определение цели нравственности: она заключается в том, чтобы сохранять человечество и двигать его вперед: но говорить так - значит просто-напросто довольствоваться формулами, ибо тотчас возникает вопрос: сохранять в чем? двигать вперед, куда? Не опущено ли в формуле самое существенное ... Можно ли усмотреть из нее с достаточной ясностью, следует ли стремиться к возможно продолжительному существованию человечества, или к возможно большему отрешению от животности? (курсив мой - В.К.) Как различны будут в обоих случаях средства, т.е. практическая мораль! Положим, мы хотим сообщить человечеству возможно высшую для него разумность: это, конечно, значило бы гарантировать ему возможно продолжительный срок существования" ...[8]
Со времени Ф. Ницше прошел век, и проблема из теоретической превратилась в практическую. Разум "отрешенный от животности" образуется на наших глазах. Человечество начинает распадаться на два лагеря: одни хотят выживать, остаться в "границах человека", другие - как можно быстрее уступить место, саморазвивающимся техническим системам с искусственным интеллектом, на первых порах служа им опорой и материалом. Оба лагеря имеют своих идеологов. Борьба между ними, ведущаяся пока подспудно, в XXI веке будет определять вое остальные противоречия. Человечеству угрожают не какие-то внешние силы и внезапные катастрофы, а самоубийство через вырождение на пути нерегулируемого технического прогресса. Именно это предчувствие заставляет идеологов открытого общества противоречить самим себе. В них бунтует не до конца подавленная природа. Прямые и последовательные враги человечества в образе людей только "на/вы/рождаются", прежде всего среди "отключившихся от природы" техноманов, урбанистов, импотентов, хакеров, существующих на биосубстрате по инерции. Не нуждаются они и в культуре, в истории. Конец истории станет концом человеческой истории, открытое посткультурное общество открывает человечество навстречу гибели. Культура - это воздух, атмосфера, в своих высоких образцах - озоновый слой цивилизации, без которого она в качестве человеческой просуществует недолго. А природа, живая человеческая телесность - ее земля, почва, без которой не будет ни атмосферы, ни культуры.
Открытое общество как цивилизация - это сциентизм и технократизм, ноосфера и космизм, "компью-терра", взятые в контексте социальных отношений. Это - прогрессизм. Последней преградой ему могла бы, как известно, стать переориентация на концепцию устойчивого развития, за которую люди и ухватились, как за якорь спасения. Отказ от прогресса как такового, остановка роста, нулевое состояние, предлагавшиеся теоретиками Римского клуба, признаны нереальными. Не получается. Но регулируемое развитие, развитие в пределах нашей способности к адаптации к нему - эту цель отдавать нельзя. Это то же самое, как отдавать человека. Концепция устойчивого развития станет на твердую почву, если из нее сделать следующий логически очевидный вывод: нужно устойчивое общество.
Фр. Фукуяма тоже не боится признаться в своем противоречивом отношении к открытому обществу или в его терминологии - концу истории. Но говорит об этом мягко, в пастельных тонах, как о многовековой скуке. На самом деле эта скука есть выражение безжизненности общества, состоящего из роботообразных существ, из и сквозь которые прорастают системы искусственного интеллекта. Это будет не общество, а некое новое социотехническое образование - Технос, а человек в нем - опосредующий элемент, "фактор". Страшная проблема: предполагают идеальное общество, а оно исчезает как таковое. В свете подобной перспективы автор уповает на то, что все с таким энтузиазмом, особенно касательно поражения социализма и распада Советского Союза, им описываемое - рухнет и история продолжится.
Похожую непоследовательность можно найти и у апостола неоклассического либерализма Ф. Хайека. Вообще, типичная схема рассуждений всех, кто пишет об открытом обществе, кроме совсем недалеких или полностью ангажированных, такова, что, начав и долго агитируя за здравие, они внезапно кончают за упокой. Но в виде оговорки, не развивая, так как это целиком подрывает смысл их предыдущих построений, заставляя задуматься, а не обстоит ли дело с соотношением закрытых и открытых обществ гораздо сложнее. И не странно ли иметь "во врагах" чуть не всю историю и культуру, а ценностью считать то, что угрожает отрицанием.
4. К устойчивому обществу в границах человека.
Чтобы разобраться в этом вопросе, надо предварительно определиться с другим: чего мы хотим? Жить, сохраняя свою идентичность или превратиться в нечто сущностно иное, тем самым исчезнув? Остроту данной проблемы, видимо, первым, осознал Фр. Ницше. "В настоящее время мы всюду слышим определение цели нравственности: она заключается в том, чтобы сохранять человечество и двигать его вперед: но говорить так - значит просто-напросто довольствоваться формулами, ибо тотчас возникает вопрос: сохранять в чем? двигать вперед, куда? Не опущено ли в формуле самое существенное ... Можно ли усмотреть из нее с достаточной ясностью, следует ли стремиться к возможно продолжительному существованию человечества, или к возможно большему отрешению от животности? (курсив мой - В.К.) Как различны будут в обоих случаях средства, т.е. практическая мораль! Положим, мы хотим сообщить человечеству возможно высшую для него разумность: это, конечно, значило бы гарантировать ему возможно продолжительный срок существования" ...[8]
Со времени Ф. Ницше прошел век, и проблема из теоретической превратилась в практическую. Разум "отрешенный от животности" образуется на наших глазах. Человечество начинает распадаться на два лагеря: одни хотят выживать, остаться в "границах человека", другие - как можно быстрее уступить место, саморазвивающимся техническим системам с искусственным интеллектом, на первых порах служа им опорой и материалом. Оба лагеря имеют своих идеологов. Борьба между ними, ведущаяся пока подспудно, в XXI веке будет определять вое остальные противоречия. Человечеству угрожают не какие-то внешние силы и внезапные катастрофы, а самоубийство через вырождение на пути нерегулируемого технического прогресса. Именно это предчувствие заставляет идеологов открытого общества противоречить самим себе. В них бунтует не до конца подавленная природа. Прямые и последовательные враги человечества в образе людей только "на/вы/рождаются", прежде всего среди "отключившихся от природы" техноманов, урбанистов, импотентов, хакеров, существующих на биосубстрате по инерции. Не нуждаются они и в культуре, в истории. Конец истории станет концом человеческой истории, открытое посткультурное общество открывает человечество навстречу гибели. Культура - это воздух, атмосфера, в своих высоких образцах - озоновый слой цивилизации, без которого она в качестве человеческой просуществует недолго. А природа, живая человеческая телесность - ее земля, почва, без которой не будет ни атмосферы, ни культуры.
Открытое общество как цивилизация - это сциентизм и технократизм, ноосфера и космизм, "компью-терра", взятые в контексте социальных отношений. Это - прогрессизм. Последней преградой ему могла бы, как известно, стать переориентация на концепцию устойчивого развития, за которую люди и ухватились, как за якорь спасения. Отказ от прогресса как такового, остановка роста, нулевое состояние, предлагавшиеся теоретиками Римского клуба, признаны нереальными. Не получается. Но регулируемое развитие, развитие в пределах нашей способности к адаптации к нему - эту цель отдавать нельзя. Это то же самое, как отдавать человека. Концепция устойчивого развития станет на твердую почву, если из нее сделать следующий логически очевидный вывод: нужно устойчивое общество.
|
|