Феофан, – кто бы ни был ею, должен восприять на себя полную и всестороннюю заботу о всем доме, по всем частям, и иметь неусыпное попечение о нем, сознавая себя ответным лицом и пред людьми за его добро и худо; ибо в своем лице он представляет его все: за него получает стыд и одобрение, болит и веселится. Сия забота, по частям, должна быть обращена a) на благоразумное, прочное и полное хозяйство, чтобы все во всем могли иметь посильное довольство, жизнь неболезненную, безбедную. В этом житейская мудрость – честная, Богом благословенная… В сем отношении он распорядитель и правитель дел. На нем лежит, когда что начать, что кому сделать, с кем в какие вступить сделки и пр». «Начертание христианского нравоучения», стр. 488. Еп. Феофан не хуже экономических материалистов изобличает хозяйственную природу семьи. Для него «естественный союз по любви есть союз дикий, мрачный», стр. 490. В православном сознании Еп. Феофана никогда даже и не возникал вопрос о смысле эротической любви, о мистическом браке.

[150] См. Нитцше, т. VI, стр. 334.

[151] Если перевести это на терминологию Фрейда, то развратом нужно назвать (В оригинале смысловая опечатка – «познавать».) всякий аутоэротизм.

[152] У Вейнингера есть гениальные интуиции о женской психологии, но испорченные его дурной, слабой враждой к женственности.

[153] Платон, Я.Беме, Фр.Баадер, Вл.Соловьев – все связывали мистический смысл любви с андрогинизмом.

[154] Слово «романтическое» я употребляю не в узком школьном смысле этого слова, а в более широком.

[155] Очень интересна для нашей темы статья Зиммеля о Микель Анжело. (См. «Логос», 1911, Книга первая.) Зиммель хочет показать, что Микель Анжело преодолел дуализм языческой имманентности и христианской трансцендентности. «Душа и тело, долго разъединенные устремлением души в трансцендентное, здесь снова познают себя как единство», стр. 148. «Идея, мучеником которой был Микель Анжело, принадлежит, по-видимому, к бесконечным проблемам человечества: найти освобождающее завершение жизни в самой жизни, воплотить абсолютное в форме конечного», стр. 164. Это ведь проблема не одного Микель Анжело, это проблема всего искусства и всей человеческой культуры. Но и Микель Анжело, как и всему Возрождению, не удалось «в земной воззрительной форме искусства замкнуть, завершить жизнь самое в себе», стр. 165. У Микель Анжело трансцендентное не стало имманентно-совершенным. Сам Зиммель кончает статью словами: «Может, суждено человеку некогда найти царство, в котором конечность и несовершенность разрешается в абсолютное и совершенное без необходимости полного перемещения себя в иное царство потусторонних реальностей, царство догматических откровений… Последняя решающая трагедия как жизни Микель Анжело, так и его образов, раскрывается в том, что человечество еще не обрело третьего царства», стр. 165. Это третье царство и есть творчество в Духе.

[156] Даже чуждый христианскому духу Вальтер Патер в своей известной книге о «Ренессансе» предлагает искать корней Возрождения не только в античности, но и в христианском средневековье. То же говорит и Моннье в своей книге «Le Quattrocento».

[157] Бенвенуто Чиллини описывает, как в замке св. Ангела ему «явился Христос, распятый на кресте, столь же сияющий золотом, как и самое солнце». «Жизнь Бенвенуто Чиллини, им самим рассказанная», изд. Ледерле, т. 1, стр. 327. В тюрьме у него были необыкновенные религиозные переживания.

[158] См. прекрасную книгу Emile Gebhard «L'Italie mysti que. Histoire de la Renaissance au moyen-вge». Иохим из Флориды, св. Франциск Ассизский, Ж.Варажин с его «Золотой легендой», Джотто, Данте – вот высшая точка мистического напряжения западного мира. Моннье тоже говорит о высшем творческом подъеме треченто. См. «Le Quattrocento», t. I, стр. 109 – 10.

[159] О положительном значении Савонаролы для искусства говорит Лафенестр в книге «St. Franзois d'Assise et Savonarola – inspirateurs de 1'art italien», стр. 280 – 4 и Thйodore de Wyzewa «Les Maоtres Italiens d'autrefois», стр. 83. Лафенестр и Визева говорят об упадке искусства кватроченто, о вырождении Возрождения, иссякании в нем творческих сил и об усилиях Савонаролы вернуться к творческим религиозным истокам треченто. В сущности, то же утверждает и Моннье в книге «Le Quattrocento». И он видит в конце XV века иссякание творчества.

[160] См. в прекрасной книге Вячеслава Иванова «По звездам» статью «Две стихии в современном символизме». Вяч. Иванов защищает реалистический символизм против идеалистического символизма. «Пафос реалистического символизма: через Августиново «transcende te ipsum» к лозунгу – a realibus ad realiora («Превзойти себя» (лат.) – христианский парафраз изречения дельфийского оракула «познай самого себя»; «от реального к еще более реальному» (лат.) – Ред.). Его алхимическая загадка, его теургическая попытка религиозного творчества – утвердить, познать, выявить в действительности иную, более действительную действительность. Это – пафос мистического устремления к Ens realissimum («Наиреальнейшее сущее» (лат.