Скачать 176.64 Кбайт
Оружие — слово. Оборона и нападение с помощью… (Практическое руководство)
Видимо все это, вкупе с отработанным, профессиональным поведением целителя, и навело порчу. Каталепсия же при гипнозе — явление абсолютно обыденное.
Сами мы пробовали такое применять. Надо иметь в виду, что лучше всего это действует все же на разрыве шаблона. Формула жесткого кодирования, которую мы успешно использовали, была такой:
«Резко замри живо,
Знай же — уже криво,
Резко глаза открой,
Живо замри и стой!»
Конечно, это галиматья. Но мы и не ставили целью что-то объяснять — надо было вызвать каталепсию, и она наступала. Возможно, несуразность текста дополнительно усиливала замешательство.
Но, кажется, мы слегка отвлеклись. Давайте вернемся к разговору о поведении при наведении порчи: оно может быть или абсолютно несуразным или чересчур «суразным». Чаще всего, конечно, нам приходится выбирать «несуразную» модель поведения. Поэтому…
* * *
Примеры наведения порчи можно приводить бесконечно долго. В жизни они встречаются очень часто. Сейчас мы приведем пример литературный.
У замечательного писателя — классика приключенческого жанра Роберта Говарда — есть исключительно интересный в этом плане рассказ, который называется «Как избавиться от труса».
Рассказ об одном молодом человеке по имени Джо Донори, хорошем рудокопе, которому постоянно не везло из-за его трусости. Был он довольно хилым на вид и очень робким. Из-за этого всегда ему доставалось. И вот как-то, напившись, он от отчаяния решил покончить с собой. Но и на это смелости у него не хватило. Тогда он вспомнил, что в город приехал гроза всего Дикого Запада Демонюга Дратц. И Джо решается затеять с ним ссору, чтобы Демонюга убил его:
«Веселье в «Элите» было в полном разгаре.
Мужчины раскачивались, горланили и подкидывали на руках посетительниц салуна, весьма голосистых дамочек, но все они, и мужчины, и женщины, пьяные или трезвые, держались на почтительном расстоянии от дальнего конца стойки. Там, во всем великолепии томной царственности и неприступного величия, с печатью задумчивости на невысоком челе, стоял несравненный, непобедимый Демонюга Дратц. Настоящий убийца должен быть, прежде всего, блистательным актером, талантливым лицедеем.
Этот человек считался в Медном Бассейне чуть ли не живой легендой, хотя и впервые удостоил местное общество своим посещением. Впрочем, если уж говорить о легенде, то таким он слыл по всему Дикому Западу. О подвигах его слагались истории, от которых у слушателей бегали мурашки по коже, и никто из присутствующих, глядя на грозных размеров туловище, на неподвижное, изборожденное свирепыми складками лицо с узкими бойницами глаз, не знающих милости к павшим, на мохнатые бастионы насупленных черных бровей, не посмел бы усомниться в том, что истории эти содержат немалую долю истины.
Местные звезды салуна были все, как один, подавлены и немногословны, в том числе Грохер Гробер, рудокоп, колоссальных размеров, объединивший вокруг себя всех бойцов Медного Бассейна. Он даже попытался, улучив минутку, незаметно и ненавязчиво покинуть заведение; но в то самое мгновение, когда двери салуна, скрипнув, замерли, остановленные его предусмотрительным жестом, а Грохер счел своим полным правом перевести дух, в двух шагах от него возникла из полумрака тщедушная фигурка, и тонкие, на удивление цепкие пальцы исступленной хваткой сдавили ему плечо.
— Донори! — с легким неодобрением покачал головой Грохер. — Я ведь, по-моему, уже говорил сегодня, чтобы ты не совал свое рыло туда, где собираются приличные люди…
— Демонюга Дратц там?! — взвизгнул Донори, не удостоив его вниманием.
От неожиданности Грохер язык едва не проглотил, и потому связная речь далась ему с превеликим трудом.
— Ух!.. Ну… Ну, да, а… а что… то есть… он-то там… а ты чего… это… зачем?
Но Джо уже успел протиснуться к дверям, и Грохер, сжигаемый любопытством узнать, какие общие дела могли связывать самого жалкого труса во всей округе с самым безжалостным убийцей на всем Диком Западе, поспешил зайти следом. Джо уже много месяцев, не показывался в «Элите», однако в прошлом столь часто удостаивался грохеровской ласки, что сей достойный муж давно уже заметил безответную кротость коротышки. Теперь уже Грохер видел белое, как мел, лицо и ходящие ходуном плечи. Будто в салуне было сто градусов мороза…
В стихии грубой и примитивной, где людьми обуревают буйные, необузданные страсти и стихийные порывы, нередко возникают неожиданности самого скверного пошиба, и между отъявленными грешниками, обретавшимися в «Элите», своим чередом вспыхивали незапланированные и необъяснимые стычки. Однако с чистой совестью можно утверждать, что ни разу души их не были столь близки к тому, чтобы избавиться от черствого цинизма, как в описываемый нами вечер. Ибо нет в мире человека, которого бы не страшило необъяснимое, и потому все пьяницы, танцоры и шулеры в один миг превратились в ледяные изваяния при звуке малознакомого голоса, который проблеял:
— Кого я вижу! Демонюга Дратц! Ну, вот мы и встретились, вонючий скунс!
Танцы, игры, разговоры оборвались — их участники, казалось, были одновременно настигнуты какой-то лютой, поистине скоропостижной кончиной.
Сами мы пробовали такое применять. Надо иметь в виду, что лучше всего это действует все же на разрыве шаблона. Формула жесткого кодирования, которую мы успешно использовали, была такой:
«Резко замри живо,
Знай же — уже криво,
Резко глаза открой,
Живо замри и стой!»
Конечно, это галиматья. Но мы и не ставили целью что-то объяснять — надо было вызвать каталепсию, и она наступала. Возможно, несуразность текста дополнительно усиливала замешательство.
Но, кажется, мы слегка отвлеклись. Давайте вернемся к разговору о поведении при наведении порчи: оно может быть или абсолютно несуразным или чересчур «суразным». Чаще всего, конечно, нам приходится выбирать «несуразную» модель поведения. Поэтому…
* * *
Примеры наведения порчи можно приводить бесконечно долго. В жизни они встречаются очень часто. Сейчас мы приведем пример литературный.
У замечательного писателя — классика приключенческого жанра Роберта Говарда — есть исключительно интересный в этом плане рассказ, который называется «Как избавиться от труса».
Рассказ об одном молодом человеке по имени Джо Донори, хорошем рудокопе, которому постоянно не везло из-за его трусости. Был он довольно хилым на вид и очень робким. Из-за этого всегда ему доставалось. И вот как-то, напившись, он от отчаяния решил покончить с собой. Но и на это смелости у него не хватило. Тогда он вспомнил, что в город приехал гроза всего Дикого Запада Демонюга Дратц. И Джо решается затеять с ним ссору, чтобы Демонюга убил его:
«Веселье в «Элите» было в полном разгаре.
Мужчины раскачивались, горланили и подкидывали на руках посетительниц салуна, весьма голосистых дамочек, но все они, и мужчины, и женщины, пьяные или трезвые, держались на почтительном расстоянии от дальнего конца стойки. Там, во всем великолепии томной царственности и неприступного величия, с печатью задумчивости на невысоком челе, стоял несравненный, непобедимый Демонюга Дратц. Настоящий убийца должен быть, прежде всего, блистательным актером, талантливым лицедеем.
Этот человек считался в Медном Бассейне чуть ли не живой легендой, хотя и впервые удостоил местное общество своим посещением. Впрочем, если уж говорить о легенде, то таким он слыл по всему Дикому Западу. О подвигах его слагались истории, от которых у слушателей бегали мурашки по коже, и никто из присутствующих, глядя на грозных размеров туловище, на неподвижное, изборожденное свирепыми складками лицо с узкими бойницами глаз, не знающих милости к павшим, на мохнатые бастионы насупленных черных бровей, не посмел бы усомниться в том, что истории эти содержат немалую долю истины.
Местные звезды салуна были все, как один, подавлены и немногословны, в том числе Грохер Гробер, рудокоп, колоссальных размеров, объединивший вокруг себя всех бойцов Медного Бассейна. Он даже попытался, улучив минутку, незаметно и ненавязчиво покинуть заведение; но в то самое мгновение, когда двери салуна, скрипнув, замерли, остановленные его предусмотрительным жестом, а Грохер счел своим полным правом перевести дух, в двух шагах от него возникла из полумрака тщедушная фигурка, и тонкие, на удивление цепкие пальцы исступленной хваткой сдавили ему плечо.
— Донори! — с легким неодобрением покачал головой Грохер. — Я ведь, по-моему, уже говорил сегодня, чтобы ты не совал свое рыло туда, где собираются приличные люди…
— Демонюга Дратц там?! — взвизгнул Донори, не удостоив его вниманием.
От неожиданности Грохер язык едва не проглотил, и потому связная речь далась ему с превеликим трудом.
— Ух!.. Ну… Ну, да, а… а что… то есть… он-то там… а ты чего… это… зачем?
Но Джо уже успел протиснуться к дверям, и Грохер, сжигаемый любопытством узнать, какие общие дела могли связывать самого жалкого труса во всей округе с самым безжалостным убийцей на всем Диком Западе, поспешил зайти следом. Джо уже много месяцев, не показывался в «Элите», однако в прошлом столь часто удостаивался грохеровской ласки, что сей достойный муж давно уже заметил безответную кротость коротышки. Теперь уже Грохер видел белое, как мел, лицо и ходящие ходуном плечи. Будто в салуне было сто градусов мороза…
В стихии грубой и примитивной, где людьми обуревают буйные, необузданные страсти и стихийные порывы, нередко возникают неожиданности самого скверного пошиба, и между отъявленными грешниками, обретавшимися в «Элите», своим чередом вспыхивали незапланированные и необъяснимые стычки. Однако с чистой совестью можно утверждать, что ни разу души их не были столь близки к тому, чтобы избавиться от черствого цинизма, как в описываемый нами вечер. Ибо нет в мире человека, которого бы не страшило необъяснимое, и потому все пьяницы, танцоры и шулеры в один миг превратились в ледяные изваяния при звуке малознакомого голоса, который проблеял:
— Кого я вижу! Демонюга Дратц! Ну, вот мы и встретились, вонючий скунс!
Танцы, игры, разговоры оборвались — их участники, казалось, были одновременно настигнуты какой-то лютой, поистине скоропостижной кончиной.
|
|