Но, по замечанию Гарнака, численная сила и влияние не везде совпадают друг с другом: меньшее число может пользоваться очень сильным влиянием, если оно опирается на руководящие классы, и большое число может мало значить, если оно состоит из низших слоев общества или, главным образом, из сельского населения. Христианство было городской религией: чем больше город, тем крупнее – вероятно, также относительно – число христиан. Это было необычайным преимуществом. Но вместе с тем христианство проникло в большом числе провинций уже глубоко и в деревню: это мы точно знаем относительно большинства малоазиатских провинций и далее относительно Армении, Сирии и Египта, относительно части Палестины и также Северной Африки.

Разделив все провинции Империи на четыре разряда по степени большего или меньшего распространения в них христианства и рассмотрев данный вопрос в каждом из четырех разрядов, Гарнак приходит к заключению, что главный центр христианской церкви в начале IV века был в Малой Азии. Константин до своего отъезда в Галлию много лет жил в Никомедии при дворе Диоклетиана. Малоазиатские впечатления сопровождали его в Галлию и превратились в ряд политических соображений, которые привели к решительным заключениям: он мог опереться на твердые и сильные церковь и епископат. Праздный вопрос о том, одержала ли бы победу церковь без Константина. Какой-либо Константин должен был бы прийти; только с каждым десятилетием становилось бы легче быть тем Константином. Во всяком случае, победа христианства во всей Малой Азии была уже решена до времени Константина; в других же областях она была хорошо подготовлена. Не было нужды ни в каком особенном озарении, ни в каком небесном призыве к войне, чтобы осуществить на деле то, что уже было готово. Нужен был только проницательный и сильный политик, который бы в то же время имел внутреннее влечение к религиозным переживаниям. Таким человеком был Константин. Его гениальностью было ясное распознание и верное понимание того, что должно было случиться. [[89] - A. Harnack. Die Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderten. 2. Aufl. Leipzig, 1906, Bd. II, SS. 276–285.]

Как видно, в представлении Гарнака Константин является только гениальным политиком. Конечно, статистический метод для того времени, даже и весьма относительный, почти невозможен.

Но тем не менее теперь наиболее серьезные ученые признают, что при Константине язычество являлось преобладающим элементом в обществе и правительстве и что христиан было меньшинство. По вычислениям проф. Болотова и некоторых других, «может быть, ко времени Константина христианское население равнялось 1/10 всего населения; но, может быть, и эту цифру нужно понизить. Всякое же представление, что христиан было более 10% в массе населения, будет рискованным « [[90] - В. В. Болотов. Лекции по истории Древней Церкви. СПб., 1913, т. III. с. 29.] В настоящее время меньшинство христиан в Империи при Константине признано почти всеми. Если же это так, то политическая теория в ее чистом виде относительно Константина и христианства должна отпасть. Политик не мог строить свои обширные планы, опираясь на 1/10 населения, которая, как известно, даже не вмешивалась в политику.

В представлении французского историка Дюрюи (Duruy), автора «Истории римлян», находившегося под некоторым влиянием Буркхардта, появляется при оценке деятельности Константина и религиозная сторона в виде «честного и спокойного деизма, который образовывал его религию». По словам Дюрюи, Константин «рано понял, что христианство по своему основному учению соответствовало его собственной вере в единого Бога». [[91] - V. Duruy. Histoire des Romains. Paris, 1886, vol. VII, p. 102.] Но несмотря на это, политика у Константина играла преобладающую роль. «Подобно Бонапарту, старавшемуся примирить церковь и революцию, – пишет Дюрюи, – Константин задался целью заставить жить в мире, один рядом с другим, старый и новый режим, благоприятствуя, однако, последнему. Он понял, в какую сторону шел мир, и помогал этому движению, не ускоряя его. Слава этого государя заключается в том, что он оправдал название, которое начертал на своей триумфальной арке: quietis custos (страж покоя)… Мы попытались, кончает Дюрюи, – проникнуть до глубины души Константина и нашли в ней скорее политику, чем религию». [[92] - Ibid., p. 86, 88, 519–520.] В другом месте, разбирая значение Евсевия как историка Константина, Дюрюи замечает: «Константин Евсевия видел часто, между небом и землей, вещи, которые никто никогда не замечал». [[93] - Ibid., vol. VI, p. 602.]

Следует отметить две из большого количества публикаций, которые появились в 1913 году в связи с празднованием тысячешестисотлетия так называемого Миланского эдикта. Это «Kaiser Konstantin und die christliche Kirche», написанная Э. Шварцем (E. Schawrtz), и «Gesammelte Studien», изданные Ф.