В первое столетие после Христа, термин "Тайны Иисуса" часто употреблялся христианскими учителями, и Внутренний христианский Кружок признавался как общество выдающихся людей, уже достаточно развитых для постижения этих тайн.

В связи с этим, интересны следующие слова св. Марка: "И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют".

И дальше (Марк 4:33-34): "И таковыми многими притчами проповедовал им слово, сколько они могли слышать. Без притчи же не говорил им; а ученикам наедине изъяснял все". Иисус сказал Своим ученикам (Иоанн 16:12): "Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить". Оккультное учение передает, что по Своем возвращении в астральной форме после Распятия Иисус поведал ученикам много важных, выдающихся мистических истин, "говоря о царствии Божием" (Деяния 1:3).

Как хорошо известно изучавшим историю церкви, первые отцы христианства открыто говорили и писали о христианских тайнах.

Поликарп, Смирнский епископ, пишет некоторым другим, надеясь что "они сведущи по части святых Евангелий, и ничто от них не скрыто. Я еще не удостоился этой привилегии" (Послание Поликарпа, гл. VII).

Епископ Антиохийский Игнатий, говорит, что он еще не совершенен в Иисусе Христе. "Потому что я теперь становлюсь учеником и обращаюсь к вам, как к своему товарищу-ученику". Он тоже обращается к ним, как "к посвященным в Тайны Евангелий, вместе со св. Павлом, святым мучеником". Еще: "Смею ли я писать вам о тайнах? Я боюсь это делать, чтобы не нанести вреда вам, еще младенцам. Простите меня, в случае вы не выдержите их веское значение и будете подавлены ими. Даже я, хотя я способен постичь Небесное, ангельские приказания, различные роды ангелов, разницу между силой и властью и различие между престолами и начальством, могущество эонов, превосходство херувимов и серафимов, величественность Духа, царство Господне и возвышающееся на всем несравненное величие Всесильного Бога, - хотя я знаком со всем этим, я все же еще далек от совершенства, и я не такой ученик, как Павел и Петр".

Игнатий говорит тоже о первосвященнике или иерофанте и уверяет что он тот, "которому было вверено святое святых, и поручены тайны Божьи" (Послания Игнатия).

Св. Климент Александрийский считался мистиком высокого разряда во внутреннем церковном кружке. В своих писаниях он постоянно намекает на христианские тайны. Он, между прочим, высказывает, что записи его составляют "смесь гностических заметок в соответствии с философией века"; учение это он воспринял от Понтаемуса, который был его преподавателем и духовным учителем. Он говорит про это учение: "Господь разрешил нам распространять эти святые тайны и этот святой луч среди тех, кто способен воспринять их. Он не раскрыл толпе то, что не принадлежит толпе, но лишь некоторым, про которых Он знал, что ОНИ способны воспринять и соответственно преобразоваться. Но тайное можно передать словами, а не письменно, и так сделал Господь. И если говорят, что писано: "Нет ничего тайного, что не будет раскрыто, нет ничего скрытого, что не обнаружится", то мы говорим, что тому, кто слышит тайну, даже самое тайное проявится. Это то, что было предсказано прорицанием. И тому, кто способен тайно соблюдать все поведанное ему, скрытое проявится истиной, то, что скрыто от большинства, проявится некоторым. Тайны передаются таинственно; высказываемое находится в устах говорящего, не столько в его голосе, как в его разумении. Я сознаю, что эти мои записки неудовлетворительны в сравнении с тем благодатным духом, которого я удостоился услышать. Но это все же может послужить образцом тому, кто был ударен Тирзусом". (Мы должны объяснить здесь, что Тирзус - это мистический жезл, который носили посвященные мистических братств; сначала посвящаемый получал удар им, и потом иерофант передавал ему жезл.) Климент продолжает: "Мы не объясняем тайны полностью - отнюдь нет, - мы лишь напоминаем о них, если они забыты, или чтобы их не забыли. Я сознаю, что с течением времени многое из того, что не было записано, утерялось. Некоторое забыто нами. Некоторое, оставшееся долго не записанным, теперь пропало для нас; многое забыто, так как труд этот нелегок для малоопытных; я стараюсь восстановить это в моих записках. Некоторых я умышленно упускаю, делая строгий выбор, из боязни писать то, что я опасался высказывать. Делаю это не злостно, а из опасения, что мои читатели могут ложно понять смысл. Как говорится в пословице: "Не следует давать меч ребенку".

Невозможно, чтобы то, что написано, ускользнуло, даже если я это издал. Но постоянно размышляя, прибегая лишь к письменному изложению, исследователи того, что за пределами написано, не получают ответа.