Скачать 56.34 Кбайт
Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах
И все же никто не сомневается в
том, что это должно быть вменено ему в вину, и все настолько же убеждены в
его вине, как были бы убеждены, если бы каждый отдельный поступок полностью
находился в его власти. Подобное общее суждение о совершенно не осознанной
по своему происхождению и даже непреодолимой склонности ко злу как об акте
свободы указывает на деяние и, следовательно, на жизнь до этой жизни; не
надо только мыслить ее предшествующей во времени, ибо умопостигаемое вообще
вне времени. Поскольку в творении есть высшая связь и ничто не выступает
так раздельно и последовательно друг за другом, как мы вынуждены это
изображать, но в раннем действует уже и более позднее и все происходит
одновременно в одном магическом акте, то человек, который является здесь
решительно и определенно, принял в первом творении определенный образ и
рождается в качестве такого, какой он есть от века,- посредством этого
деяния определяется даже характер и структура его телесности. С давних пор
предполагаемая случайность человеческих поступков в их отношении к заранее
предначертанному в божественном разуме единству мироздания была величайшей
трудностью в учении о свободе. Отсюда, поскольку отречься от божественного
предвидения и от божественного провидения было невозможно, и вера в
предопределение. Создатели этого учения ощущали, что поступки людей должны
быть определены от века, но искали они это определение не в вечном,
одновременном с сотворением деянии, составляющем саму сущность человека, а
в абсолютном, т. е. совершенно необоснованном, решении Бога, которое
предопределяет одного к гибели, другого - к блаженству, и тем самым
уничтожили корень свободы. Мы также утверждаем предопределение, но в
совершенно ином смысле, а именно следующим образом: человек действует здесь
так, как он действовал от века и уже в начале творения. Его действование не
становится, так же как и он не становится в качестве нравственного
существа, но по своей природе есть вечно. Тем самым отпадает и тот
мучительный вопрос, который так часто приходится слышать: почему именно
этот человек определен быть злым и подлым, а тот, другой - благочестивым и
справедливым в своих действиях? Ибо данный вопрос основан на предположении,
что человек не был уже от начала действованием и деянием и что он в
качестве духовного существа обладает бытием до своей воли и независимо от
нее, а это, как мы показали, невозможно.
Как некогда в творении, посредством реакции основы на откровение,
повсеместно было возбуждено зло, человек от века утвердил себя в
особенности и себялюбии и все рождающиеся рождаются с присущим им темным
началом зла, хотя своего самосознания это зло достигает лишь с появлением
противоположности. Только из этого темного начала может быть при теперешнем
состоянии человека образовано посредством божественного преображения добро
в качестве света. Изначальное зло в человеке, отрицать которое может только
тот, кто лишь поверхностно изучил человека в себе и в других, будучи
совершенно независимо от свободы в своем отношении к нашей эмпирической
жизни, тем не менее есть по своему происхождению собственное деяние
человека и только поэтому - первородный грех, что нельзя сказать о том,
также несомненном беспорядке сил, распространившемся, как зараза, после
наступившего распада. Ибо не страсти сами по себе суть зло, и бороться нам
приходится не только с плотью и кровью, а со злом внутри и вне нас, которое
есть дух. Поэтому радикальным злом может называться только совершенное
посредством собственного деяния, но присущее от рождения зло; интересно,
что Кант, не возвысившийся в теории до трансцендентального, определяющего
все человеческое бытие деяния, посредством простого пристального наблюдения
феноменов нравственного суждения пришел в своих позднейших исследованиях к
признанию, как он выражается, субъективной, предшествующей всем чувственным
действиям основы человеческих поступков, которая сама ведь должна быть
актом свободы; тогда как Фихте, постигший в умозрении понятие подобного
деяния, в своем учении о нравственности вновь подчинился господствующему
филантропизму и объяснял предшествующее всякому эмпирическому действованию
зло лишь косностью человеческой природы.
Против приведенного здесь воззрения может быть высказано лишь одно
возражение, а именно что оно полностью устраняет, во всяком случае в этой
жизни, всякое обращение человека от зла к добру и наоборот. Однако пусть
даже человеческая или божественная помощь (в помощи человек всегда
нуждается) предназначает обращение человека к добру, но ведь уже одно то,
что он допускает такое воздействие доброго духа, не закрывает полностью
доступ к себе, также заключено в том изначальном деянии, посредством
которого он есть такой, а не другой.
том, что это должно быть вменено ему в вину, и все настолько же убеждены в
его вине, как были бы убеждены, если бы каждый отдельный поступок полностью
находился в его власти. Подобное общее суждение о совершенно не осознанной
по своему происхождению и даже непреодолимой склонности ко злу как об акте
свободы указывает на деяние и, следовательно, на жизнь до этой жизни; не
надо только мыслить ее предшествующей во времени, ибо умопостигаемое вообще
вне времени. Поскольку в творении есть высшая связь и ничто не выступает
так раздельно и последовательно друг за другом, как мы вынуждены это
изображать, но в раннем действует уже и более позднее и все происходит
одновременно в одном магическом акте, то человек, который является здесь
решительно и определенно, принял в первом творении определенный образ и
рождается в качестве такого, какой он есть от века,- посредством этого
деяния определяется даже характер и структура его телесности. С давних пор
предполагаемая случайность человеческих поступков в их отношении к заранее
предначертанному в божественном разуме единству мироздания была величайшей
трудностью в учении о свободе. Отсюда, поскольку отречься от божественного
предвидения и от божественного провидения было невозможно, и вера в
предопределение. Создатели этого учения ощущали, что поступки людей должны
быть определены от века, но искали они это определение не в вечном,
одновременном с сотворением деянии, составляющем саму сущность человека, а
в абсолютном, т. е. совершенно необоснованном, решении Бога, которое
предопределяет одного к гибели, другого - к блаженству, и тем самым
уничтожили корень свободы. Мы также утверждаем предопределение, но в
совершенно ином смысле, а именно следующим образом: человек действует здесь
так, как он действовал от века и уже в начале творения. Его действование не
становится, так же как и он не становится в качестве нравственного
существа, но по своей природе есть вечно. Тем самым отпадает и тот
мучительный вопрос, который так часто приходится слышать: почему именно
этот человек определен быть злым и подлым, а тот, другой - благочестивым и
справедливым в своих действиях? Ибо данный вопрос основан на предположении,
что человек не был уже от начала действованием и деянием и что он в
качестве духовного существа обладает бытием до своей воли и независимо от
нее, а это, как мы показали, невозможно.
Как некогда в творении, посредством реакции основы на откровение,
повсеместно было возбуждено зло, человек от века утвердил себя в
особенности и себялюбии и все рождающиеся рождаются с присущим им темным
началом зла, хотя своего самосознания это зло достигает лишь с появлением
противоположности. Только из этого темного начала может быть при теперешнем
состоянии человека образовано посредством божественного преображения добро
в качестве света. Изначальное зло в человеке, отрицать которое может только
тот, кто лишь поверхностно изучил человека в себе и в других, будучи
совершенно независимо от свободы в своем отношении к нашей эмпирической
жизни, тем не менее есть по своему происхождению собственное деяние
человека и только поэтому - первородный грех, что нельзя сказать о том,
также несомненном беспорядке сил, распространившемся, как зараза, после
наступившего распада. Ибо не страсти сами по себе суть зло, и бороться нам
приходится не только с плотью и кровью, а со злом внутри и вне нас, которое
есть дух. Поэтому радикальным злом может называться только совершенное
посредством собственного деяния, но присущее от рождения зло; интересно,
что Кант, не возвысившийся в теории до трансцендентального, определяющего
все человеческое бытие деяния, посредством простого пристального наблюдения
феноменов нравственного суждения пришел в своих позднейших исследованиях к
признанию, как он выражается, субъективной, предшествующей всем чувственным
действиям основы человеческих поступков, которая сама ведь должна быть
актом свободы; тогда как Фихте, постигший в умозрении понятие подобного
деяния, в своем учении о нравственности вновь подчинился господствующему
филантропизму и объяснял предшествующее всякому эмпирическому действованию
зло лишь косностью человеческой природы.
Против приведенного здесь воззрения может быть высказано лишь одно
возражение, а именно что оно полностью устраняет, во всяком случае в этой
жизни, всякое обращение человека от зла к добру и наоборот. Однако пусть
даже человеческая или божественная помощь (в помощи человек всегда
нуждается) предназначает обращение человека к добру, но ведь уже одно то,
что он допускает такое воздействие доброго духа, не закрывает полностью
доступ к себе, также заключено в том изначальном деянии, посредством
которого он есть такой, а не другой.
|
|