Скачать 92.86 Кбайт
Пролегомены
)
Opposition. Prius. Simul. Motus. Habere. (Противоположность; прежде; вместе; движение; иметь.)
Относительно предложенной таблицы категорий можно сделать много замечаний, подобных следующим: 1) третья категория происходит из первой и второй, связанных в одно понятие; 2) в категориях величины и качества замечается только прогресс от единичности к всеобщности, или от нечто к ничему (для этого категории качества должны стоять так: реальность, ограничение, полное отрицание) без Correlata или Opposita, которые, напротив, находятся при категориях отношения и модальности; 3) как и в логическом отношении категорические суждения лежат в основе всех других, так и категория субстанции лежит в основе всех понятий о действительных вещах; 4) как модальность в суждении не составляет особого предиката, так и модальные понятия не прибавляют никакого определения к вещам, и т.д.; все такие размышления имеют свою значительную пользу. Если, кроме того, исчислить все предикабилии (которые можно в достаточной полноте найти во всякой хорошей онтологии, например, Баумгартена) и подвести их под категории по классам, присоединивши при этом возможно полный анализ всех этих понятий, то возникнет чисто аналитическая часть метафизики, не содержащая еще ни одного синтетического положения; она могла бы предшествовать второй, синтетической, части и была бы не только полезна своею определенностью и полнотой, но, сверх того, по своей систематичности имела бы известное формальное совершенство.
См. "Критику чистого разума", в главе "О паралогизмах чистого разума" и в первом отделе "Антиномий чистого разума"; "Систему космологических идей".
Если можно сказать, что известная наука действительна – по крайней мере в понятии всех людей, – как скоро доказано, что задачи, к ней ведущие, по природе человеческого разума представляются каждому, так что неизбежны многие, хотя и ошибочные, попытки к их разрешению, – в таком случае должно сказать, что и метафизика субъективно (и притом необходимым образом) действительна, а поэтому мы имеем право спросить; как она (объективно) возможна?
В разделительном суждении мы рассматриваем всю возможность относительно известного понятия, как раздельную. Онтологический принцип полной определенности вещи вообще (из всех возможных противоположных предикатов каждой вещи принадлежит один), составляющий вместе и принцип всех разделительных суждений, полагает в основание совокупность всей возможности, и в этой совокупности возможность каждой вещи вообще рассматривается как определенная. Это служит некоторым пояснением для нашего положения: что действие разума в разделительных разумных заключениях тождественно по форме с действием, производящим идею о совокупности всякой реальности, содержащей в себе положи- тельный элемент всех противоположных сказуемых.
Если бы представление апперцепции – я – было понятием, которым бы что-нибудь мыслилось, тогда оно могло бы употребляться как предикат других вещей или же содержать в себе такие предикаты. На деле же оно есть не что иное, как чувство существования без всякого понятия и лишь представление того, к чему относится всякое мышление как принадлежность (relatione accidentis).
Весьма удивительно, в самом деле, что метафизики всегда беззаботно пропускали принцип постоянства субстанций, никогда не пытаясь его доказать: вероятно потому, что с понятием субстанции для них совершенно исчезали всякие доказательства. Обыкновенный рассудок, хорошо видевший, что без этого предположения невозможно никакое соединение восприятий в опыте, восполнял этот недостаток постулатом; ибо из самого опыта никак нельзя извлечь этого принципа отчасти потому, что опыт не может следовать за материями (субстанциями) во всех их изменениях и разложениях так далеко, чтобы находить всегда вещество в неизмененном количестве, отчасти же потому, что этот принцип содержит в себе необходимость, как всегдашний знак априорности. Метафизики смело применили этот принцип к понятию души как субстанции и заключили о ее необходимом пребывании по смерти человека (тем более, что простота этой субстанции, выведенная из нераздельности сознания, как бы предохраняла ее от разложения). Если бы они нашли настоящий источник этого принципа (что потребовало бы исследований гораздо более глубоких, чем какие они когда-либо предпринимали), то они увидали бы, что этот закон о постоянстве субстанций имеет место только для опыта и применяется поэтому к вещам лишь настолько, насколько они познаются и связываются с другими в опыте, а никогда не применяются к ним без отношения к возможному опыту, – неприменим, следовательно, и к душе после смерти.
Я желаю поэтому, чтобы критический читатель занялся преимущественно этою антиномией, так как, по-видимому, сама природа создала ее, чтобы остановить разум в его дерзких притязаниях и принудить к самоиспытанию. Я отвечаю за каждое мое доказательство как тезиса, так и антитезиса и таким образом берусь доказать достоверность неизбежной антиномии разума. Если это странное явление побудит читателя к рассмотрению основного предположения, то он увидит себя принужденным исследовать со мною глубже первую основу всякого чисто разумного познания.
Opposition. Prius. Simul. Motus. Habere. (Противоположность; прежде; вместе; движение; иметь.)
Относительно предложенной таблицы категорий можно сделать много замечаний, подобных следующим: 1) третья категория происходит из первой и второй, связанных в одно понятие; 2) в категориях величины и качества замечается только прогресс от единичности к всеобщности, или от нечто к ничему (для этого категории качества должны стоять так: реальность, ограничение, полное отрицание) без Correlata или Opposita, которые, напротив, находятся при категориях отношения и модальности; 3) как и в логическом отношении категорические суждения лежат в основе всех других, так и категория субстанции лежит в основе всех понятий о действительных вещах; 4) как модальность в суждении не составляет особого предиката, так и модальные понятия не прибавляют никакого определения к вещам, и т.д.; все такие размышления имеют свою значительную пользу. Если, кроме того, исчислить все предикабилии (которые можно в достаточной полноте найти во всякой хорошей онтологии, например, Баумгартена) и подвести их под категории по классам, присоединивши при этом возможно полный анализ всех этих понятий, то возникнет чисто аналитическая часть метафизики, не содержащая еще ни одного синтетического положения; она могла бы предшествовать второй, синтетической, части и была бы не только полезна своею определенностью и полнотой, но, сверх того, по своей систематичности имела бы известное формальное совершенство.
См. "Критику чистого разума", в главе "О паралогизмах чистого разума" и в первом отделе "Антиномий чистого разума"; "Систему космологических идей".
Если можно сказать, что известная наука действительна – по крайней мере в понятии всех людей, – как скоро доказано, что задачи, к ней ведущие, по природе человеческого разума представляются каждому, так что неизбежны многие, хотя и ошибочные, попытки к их разрешению, – в таком случае должно сказать, что и метафизика субъективно (и притом необходимым образом) действительна, а поэтому мы имеем право спросить; как она (объективно) возможна?
В разделительном суждении мы рассматриваем всю возможность относительно известного понятия, как раздельную. Онтологический принцип полной определенности вещи вообще (из всех возможных противоположных предикатов каждой вещи принадлежит один), составляющий вместе и принцип всех разделительных суждений, полагает в основание совокупность всей возможности, и в этой совокупности возможность каждой вещи вообще рассматривается как определенная. Это служит некоторым пояснением для нашего положения: что действие разума в разделительных разумных заключениях тождественно по форме с действием, производящим идею о совокупности всякой реальности, содержащей в себе положи- тельный элемент всех противоположных сказуемых.
Если бы представление апперцепции – я – было понятием, которым бы что-нибудь мыслилось, тогда оно могло бы употребляться как предикат других вещей или же содержать в себе такие предикаты. На деле же оно есть не что иное, как чувство существования без всякого понятия и лишь представление того, к чему относится всякое мышление как принадлежность (relatione accidentis).
Весьма удивительно, в самом деле, что метафизики всегда беззаботно пропускали принцип постоянства субстанций, никогда не пытаясь его доказать: вероятно потому, что с понятием субстанции для них совершенно исчезали всякие доказательства. Обыкновенный рассудок, хорошо видевший, что без этого предположения невозможно никакое соединение восприятий в опыте, восполнял этот недостаток постулатом; ибо из самого опыта никак нельзя извлечь этого принципа отчасти потому, что опыт не может следовать за материями (субстанциями) во всех их изменениях и разложениях так далеко, чтобы находить всегда вещество в неизмененном количестве, отчасти же потому, что этот принцип содержит в себе необходимость, как всегдашний знак априорности. Метафизики смело применили этот принцип к понятию души как субстанции и заключили о ее необходимом пребывании по смерти человека (тем более, что простота этой субстанции, выведенная из нераздельности сознания, как бы предохраняла ее от разложения). Если бы они нашли настоящий источник этого принципа (что потребовало бы исследований гораздо более глубоких, чем какие они когда-либо предпринимали), то они увидали бы, что этот закон о постоянстве субстанций имеет место только для опыта и применяется поэтому к вещам лишь настолько, насколько они познаются и связываются с другими в опыте, а никогда не применяются к ним без отношения к возможному опыту, – неприменим, следовательно, и к душе после смерти.
Я желаю поэтому, чтобы критический читатель занялся преимущественно этою антиномией, так как, по-видимому, сама природа создала ее, чтобы остановить разум в его дерзких притязаниях и принудить к самоиспытанию. Я отвечаю за каждое мое доказательство как тезиса, так и антитезиса и таким образом берусь доказать достоверность неизбежной антиномии разума. Если это странное явление побудит читателя к рассмотрению основного предположения, то он увидит себя принужденным исследовать со мною глубже первую основу всякого чисто разумного познания.
|
|