п.). Эти явления могут соответствовать каким-то "частично-надиндивидуальным" сущностям, присутствующим в данном слое бытия (т.е. таким сущностям, которые не обладают подлинной всеобщностью, но и не являются строго субъективными, индивидуальными явлениями, а действуют на уроне некоторой совокупности, сообщества индивидуумов). С этой точки зрения физика и мистика не противоречат друг другу, а являются скорее дополняющими друг друга формами познания, направленными на исследование различных слоев бытия.

Мы рассмотрели пока лишь один источник "иррациональности" - "самость". Соответственно, сфера бытия, в которой она проявляется ( а это та сфера, в которой существует наше "Я", проявляется воля, эмоции) - непрозрачна для разума. Но существует и другая, непостижимая для ума сфера бытия - это, собственно, сама актуальная реальность (чувственность, действительность). Непостижима для нашего ума уже сама актуальность как таковая (как бытийная форма). Мы не можем схватить своим умом смысл того, что нечто существует именно "сейчас" и обладает именно таким, а не каким-то иным качеством. Это происходит потому, что мысль сама по себе чужда временности и качественности (помыслить нечто - это значит поставить во вневременную перспективу (61)). "Грубая фактичность" актуального бытия есть нечто противоположное мысли (которая не фактична), нечто само по себе не осмысленное. Факт в своей определенности просто есть, и в этом его наличии, как таковом, нет никакого смысла (смысл заложен лишь в возможности факта). (Бессмысленно, например, задаваться вопросом: почему красное есть именно красное, или - почему я в данный момент нахожусь именно в этом временном отрезке моей жизни, а не в каком-то другом и т.д.).

Вместе с тем, хотя фактичность нельзя помыслить - к ней, однако, можно апеллировать, указывать на нее. Именно такой "указательный" характер и носит наше мышление об актуальном. Такое указание факта не есть обладание его смыслом, который здесь просто отсутствует (смысл существует соотносительно с актуальным, как соотношение внутри актуального, но не в самой бытийной форме актуального). Указывая на факты, наша субъективность способна "помыслить" фактичность не делая ее, однако, "прозрачной" для ума. Присутствуя в составе опыта, фактичность присутствует в нем именно как некая иррациональность, как нечто "само по себе" непостижимое (оно непостижимо не потому, что "слабы наши понятия", а потому, что здесь нет ничего, что можно рационально постичь, "разложить на признаки понятий" (С.Л. Франк (71)).

Непостижимость актуального бытия, а также бытийного уровня, промежуточного между актуальным миром и "умопостигаемой" реальностью (того уровня, на котором проявляется "самость") и объясняет тот странный на первый взгляд факт, что наука, пытаясь постичь окружающий нас актуальный, фактический, действительный мир, вынуждена, однако, как бы против своей воли "соскальзывать" в мир идеальный - поскольку именно там и прибывают искомые "законы природы", тогда как в актуальной сфере царит относительное "беззаконие" (в виде, например, квантовой стохастичности).

Возвратимся к сфере "всеобщего идеального" бытия ("Умопостигаемому миру"). Как мы показали, его содержание , по-видимому, адекватно описывается математикой и логикой - поскольку это и есть мир "всеобщих и необходимых истин". Однако, здесь возникает вопрос: является ли "Умопостигаемый Мир" самодавлеющей, самопорождающейся реальностью, на которой основаны (содержательно) все прочие уровни бытия? Поскольку смыслы интенционально сопряжены с актуальными событиями, мы не можем рассматривать актуальное бытие как "эманацию" "умопостигаемого" бытия. Действительный, чувственный мир, по мимо того, что он основывается на "умопостигаемом" мире, имеет также и основание в самом себе. В таком случае "умопостигаемое" бытие, как бытие потенциальное, оказывается зависящим от актуального бытия. Но и чисто содержательно, "Умопостигаемый Мир" не есть нечто само себя порождающее, замкнутое в себе. На это, в частности, указывает , вытекающий из теоремы Геделя о неполноте формальных систем, незамкнутый, принципиально открытый характер математического универсума. Математики и логика не способны сами себя формально (т.е. предельно рационально) обосновать и, следовательно, не способны "породить" самих себя. Они, также, не могут иметь какого-либо "внешнего" рационального обоснования - ведь такое обоснование само потребовало бы обоснования и, таким образом, мы получили бы бесконечный регресс обоснований. Кант был прав, когда указывал на "синтетический" характер даже простейших арифметических истин, указывал на необходимость "воззрения" (т.е. интуиции), как источника математического знания. (Отсюда же проистекает идея о "металогическом" источнике логики и математики, которая высказывалась в русской философии (31)).