Существует половина круглого стола, но не существует
половины круглоты; существует движение в большей или
меньшей степени; но движения как понятия нет в большей
или в меньшей степени; не существует ни половины, ни
трети, ни четверти головы, уха, пальца, равно как
половины, трети, четверти мысли. Если во вселенной нет
молекулы, похожей на другую, а в молекуле нет точки,
похожей на другую точку, то согласитесь, что даже атом
одарен свойством неделимости, неделимой формы;
согласитесь, что делимость несовместима с сущностью форм,
потому что уничтожает их. Будьте физиком или примиритесь
со следствием, когда оно возникло на ваших глазах, хотя
вы и не можете объяснить его связи с причиной. Следуйте
правилам логики и не подставляйте на место одной причины,
которая существует и все объясняет, другую, которая
непонятна, связь которой со следствием еще менее понятна,
которая таит в себе бесконечное множество трудностей и не
решает ни одной из них.
Д'Аламбер. Так что же, если я откажусь от этой причины?
Дидро. Останется признать существование только одной
субстанция во вселенной, в человеке, в животном. Шарманка
— из дерева, человек — из плоти, чиж — из плоти, музыкант
— тоже из плоти, только иначе организованной; но оба они
одного происхождения, одной формации, с одинаковыми
функциями, и ждет их один конец.
Д'Аламбер. Но как же устанавливается согласие звуков
между вашими двумя музыкальными инструментами?
Дидро. Так как животное — чувствующий инструмент,
совершенно похожий на всякий другой одной с ним
конструкции, с одними и теми же струнами, одинаково с ним
подверженный радости, боли, голоду, жажде, болезни,
удивлению, ужасу, то невозможно допустить, чтобы на
полюсе или под экватором оно издавало различные звуки.
Вот почему вы находите почти одинаковые междометия во
всех мертвых и живых языках. Происхождение условных
звуков следует объяснить необходимостью и сродством.
Чувствующий инструмент или животные по опыту узнали, что,
когда они издавали определенный звук, за ним следовал вне
его определенный результат, что, например, другие
ondnam{e им чувствующие инструменты или животные
подходили, уходили, просили, давали, обижали, ласкали, и
все такие результаты связывались в их памяти и в памяти
других с образованием звуков. Заметьте, что люди в
общении между собою прибегают только к звукам и
действиям. А чтобы признать за моей системой всю присущую
ей силу, заметьте еще то, что она считается с той
непреоборимой трудностью, на которую указал Беркли,
выступив против существования вещей. Это был припадок
бреда, когда чувствующий инструмент вообразил, что он
единственный инструмент в мире и что вся мировая гармония
происходит в нем.
Д'Аламбер. По этому поводу многое можно сказать.
Дидро. Это верно.
Д'Аламбер. Например, не совсем понятно, как, согласно
вашей системе, мы образуем силлогизмы и выводим
следствия.
Дидро. Мы не выводим их: все они выведены природой. Мы
только регистрируем соприкасающиеся известные нам из
опыта явления, между которыми существует необходимая или
условная связь,— необходимая в математике, физике и
других точных науках, условная — в морали, политике и
других неточных науках.
Д'Аламбер. Разве связь между явлениями в одном случае
менее необходима, чем в другом?
Дидро. Нет, но причина подвержена слишком многим особым,
ускользающим от нашего внимания колебаниям, чтобы можно
было безошибочно рассчитывать на ожидаемое от нее
следствие. Что обида приведет в гнев вспыльчивого
человека — об этом мы можем сказать с меньшей
уверенностью, чем о том, что какое-нибудь тело,
прикоснувшись к другому, меньшему, приведет его в
движение.
Д'Аламбер. А что вы скажете об аналогии?
Дидро. В самых сложных случаях аналогия не что иное, как
тройное правило в применении к одаренному
чувствительностью инструменту. Если за известным явлением
в природе следует другое известное явление, то
спрашивается, каково будет четвертое явление, которое
следует за третьим, данным природой или вымышленным в
подражание природе? Если длина копья обыкновенного воина
— десять футов, какой длины будет копье Аякса? Если я
могу бросить четырехфунтовый камень, то Диомед должен бы
метнуть целую каменную глыбу. Размеры шагов богов и
скачков их лошадей соответствуют воображаемому отношению
роста богов к росту человека.
Аналогия — это четвертая струна, созвучная и
пропорциональная трем другим, и ее резонанса ожидает
животное; этот резонанс всегда происходит в нем, но не
всегда в природе. Поэтам пет до него никакого дела — и,
однако, от этого он не менее реален. Иное дело для
философа: ему необходимо спросить природу, которая часто
показывает явление совершенно не таким, как он
предполагал, и тогда он замечает, что аналогия ввела его
в заблуждение.