Скачать 26.37 Кбайт
Против Флакка
Из их показаний следовало, что виновником всех беспорядков и наветов на Флакка был Исидор и что он истратил много денег и вина, чтобы погубить того, кого втайне ненавидел.
"Иначе откуда,- говорили они,- взять нам такую уйму денег? Ведь мы бедны, с трудом сводим концы с концами. За что стали бы мы мстить правителю? Нет, только Исидор виновник и творец всего произошедшего, он вечно завидует успехам и счастью других и ненавидит спокойствие и право".
Узнав правду, установив виновника, причины и цели его деяний, собравшиеся стали требовать его наказания, призывая кто к лишению его гражданских прав, кто к ссылке, кто к казни. Сторонников последней меры было большинство, потом к ним присоединились остальные, и вот уже все в едином порыве закричали, что надобно казнить этого душегуба, который с тех пор, как выдвинулся и был допущен к государственным делам, на жизнь города повлиял пагубно и тлетворно.
Исядор, чья совесть не была чиста, бежал, боясь ареста, но Флакк нимало не был этим обеспокоен, считая, что добровольное удаление этого человека положит конец раздиравшим город мятежам и распрям.
18
Не в память былых обид пустился я в эти подробности, но в изумлении перед вечным соглядатаем всех дел людских - справедливостью: именно злопыхателям Флакка, коим издавна был он ненавистен, посчастливилось обвинять его, дабы унижение Флакка стало вовсе непереносимым - ведь нет ничего страшнее, чем быть судимым заклятыми врагами. И дело не только в том, что бывший правитель был обвинен своими подданными, что обвинителями его явились злейшие враги, чья жизнь еще недавно находилась всецело в его руках, но в том, что он был осужден и сломлен дважды, ибо потерпел поражение под злорадный смех врагов, а это для человека со здравым умом страшнее смерти-
Градом обрушились на Флакка всевозможные несчастья: его немедленно лишили состояния - и унаследованного от родителей, и нажитого им самим: имея большой вкус к украшениям и нарядам, он богатство свое не держал под спудом, но вкладывал в приобретение изысканных и совершенных вещей - это были чаши, наряды, покрывала, другая утварь, словом, все, что служит для украшенья дома; к тому же и слуг он выбирал красивых, здоровых и способных отменно выполнять свои обязанности, и каждый из них отличался в том деле, к которому был приставлен, так что считался первым среди других мастеров или вообще не имел соперников.
И есть тому неопровержимое доказательство: в то время, как имущество десятков тысяч осужденных распродавалось, имущество Флакка сберегли для самодержца, за исключением каких-то мелочей, дабы не вовсе нарушить закон, касавшийся всех осужденных по таким делам. Лишив Флакка имущества, его приговорили к ссылке, изгнав не только с материка - а это большая и лучшая часть мира,- но и с островов из числа процветающих, ибо сослали его на самый жалкий остров в Эгейском море - Гиарой он зовется, однако ходатайство Лепида помогло изгнаннику сменить Гиару на Андрос (это ближайший сосед Гиары). Так что Флакк снова проделал путь из Рима в Брундизий (совсем немного лет прошло с тех пор, как этим путем он отправлялся в Египет и Ливию, назначенный наместником этих двух стран), и довелось тогдашним свидетелям того, как горделиво он выступал, раздувшись от своего успеха, опять увидеть его уже опозоренным. На него указывали пальцами, его поносили, но куда сильнее терзала его крутая перемена всей жизни, ибо пламя его беды разгоралось, питаемое все новыми и новыми несчастьями, подобно новым приступам застарелой болезни, заставлявших вспомнить о прежних неудачах, которые, он думал, покрылись забвением.
19
Пересекши Ионийский залив, Флакк был отправлен морем к Коринфу, что доставило много радости жителям прибрежных городов Пелопоннеса, узнавшим о внезапной перемене его судьбы. Ибо как только он сходил на берег, тотчас же сбегались
люди; дурные - ради глумления, хорошие, способные извлечь из участи другого благие уроки,- рада сочувствия. От Лехея он прошел через Истм в спустился к Кехрее, коринфской гавани; тут стражи, не дававшие ему ни единой передышки, тотчас же посадили его на маленькое грузовое судно, и при сильном встречном ветре, испытав тысячи мук, он едва дотащился до Пирея. Когда же непогода утихла, Флакк двинулся вдоль Аттики до Суния, а там стал перебираться с острова на остров: с Елевы на Кеос, оттуда на Китн, и так остров за островом, покуда не добрался до места назначения - Андроса.
Вид острова исторг у нечестивца потоки слез, которые ручьями стекали по щекам его, и, бия себя в грудь, он возопил: "О, люди, вы, кто надзирает за мною и кто сопровождает меня! И этот прекрасный Андрос, и этот злосчастный остров заменит мне благословенную Италию, мне, Флакку, который был рожден, и вскормлен, и воспитан в великолепном Риме, мне, Флакку, которому привелось быть школьным товарищем и добрым знакомцем внучек Августа, мне, который считался одним из самых близких друзей Тиберия, мне, которому на целых шесть лет был вверен Египет, лучшее из его обретений?! Что сталось со мною? Как в дни затмений, на жизнь мою средь бела дня спустилась ночь.
"Иначе откуда,- говорили они,- взять нам такую уйму денег? Ведь мы бедны, с трудом сводим концы с концами. За что стали бы мы мстить правителю? Нет, только Исидор виновник и творец всего произошедшего, он вечно завидует успехам и счастью других и ненавидит спокойствие и право".
Узнав правду, установив виновника, причины и цели его деяний, собравшиеся стали требовать его наказания, призывая кто к лишению его гражданских прав, кто к ссылке, кто к казни. Сторонников последней меры было большинство, потом к ним присоединились остальные, и вот уже все в едином порыве закричали, что надобно казнить этого душегуба, который с тех пор, как выдвинулся и был допущен к государственным делам, на жизнь города повлиял пагубно и тлетворно.
Исядор, чья совесть не была чиста, бежал, боясь ареста, но Флакк нимало не был этим обеспокоен, считая, что добровольное удаление этого человека положит конец раздиравшим город мятежам и распрям.
18
Не в память былых обид пустился я в эти подробности, но в изумлении перед вечным соглядатаем всех дел людских - справедливостью: именно злопыхателям Флакка, коим издавна был он ненавистен, посчастливилось обвинять его, дабы унижение Флакка стало вовсе непереносимым - ведь нет ничего страшнее, чем быть судимым заклятыми врагами. И дело не только в том, что бывший правитель был обвинен своими подданными, что обвинителями его явились злейшие враги, чья жизнь еще недавно находилась всецело в его руках, но в том, что он был осужден и сломлен дважды, ибо потерпел поражение под злорадный смех врагов, а это для человека со здравым умом страшнее смерти-
Градом обрушились на Флакка всевозможные несчастья: его немедленно лишили состояния - и унаследованного от родителей, и нажитого им самим: имея большой вкус к украшениям и нарядам, он богатство свое не держал под спудом, но вкладывал в приобретение изысканных и совершенных вещей - это были чаши, наряды, покрывала, другая утварь, словом, все, что служит для украшенья дома; к тому же и слуг он выбирал красивых, здоровых и способных отменно выполнять свои обязанности, и каждый из них отличался в том деле, к которому был приставлен, так что считался первым среди других мастеров или вообще не имел соперников.
И есть тому неопровержимое доказательство: в то время, как имущество десятков тысяч осужденных распродавалось, имущество Флакка сберегли для самодержца, за исключением каких-то мелочей, дабы не вовсе нарушить закон, касавшийся всех осужденных по таким делам. Лишив Флакка имущества, его приговорили к ссылке, изгнав не только с материка - а это большая и лучшая часть мира,- но и с островов из числа процветающих, ибо сослали его на самый жалкий остров в Эгейском море - Гиарой он зовется, однако ходатайство Лепида помогло изгнаннику сменить Гиару на Андрос (это ближайший сосед Гиары). Так что Флакк снова проделал путь из Рима в Брундизий (совсем немного лет прошло с тех пор, как этим путем он отправлялся в Египет и Ливию, назначенный наместником этих двух стран), и довелось тогдашним свидетелям того, как горделиво он выступал, раздувшись от своего успеха, опять увидеть его уже опозоренным. На него указывали пальцами, его поносили, но куда сильнее терзала его крутая перемена всей жизни, ибо пламя его беды разгоралось, питаемое все новыми и новыми несчастьями, подобно новым приступам застарелой болезни, заставлявших вспомнить о прежних неудачах, которые, он думал, покрылись забвением.
19
Пересекши Ионийский залив, Флакк был отправлен морем к Коринфу, что доставило много радости жителям прибрежных городов Пелопоннеса, узнавшим о внезапной перемене его судьбы. Ибо как только он сходил на берег, тотчас же сбегались
люди; дурные - ради глумления, хорошие, способные извлечь из участи другого благие уроки,- рада сочувствия. От Лехея он прошел через Истм в спустился к Кехрее, коринфской гавани; тут стражи, не дававшие ему ни единой передышки, тотчас же посадили его на маленькое грузовое судно, и при сильном встречном ветре, испытав тысячи мук, он едва дотащился до Пирея. Когда же непогода утихла, Флакк двинулся вдоль Аттики до Суния, а там стал перебираться с острова на остров: с Елевы на Кеос, оттуда на Китн, и так остров за островом, покуда не добрался до места назначения - Андроса.
Вид острова исторг у нечестивца потоки слез, которые ручьями стекали по щекам его, и, бия себя в грудь, он возопил: "О, люди, вы, кто надзирает за мною и кто сопровождает меня! И этот прекрасный Андрос, и этот злосчастный остров заменит мне благословенную Италию, мне, Флакку, который был рожден, и вскормлен, и воспитан в великолепном Риме, мне, Флакку, которому привелось быть школьным товарищем и добрым знакомцем внучек Августа, мне, который считался одним из самых близких друзей Тиберия, мне, которому на целых шесть лет был вверен Египет, лучшее из его обретений?! Что сталось со мною? Как в дни затмений, на жизнь мою средь бела дня спустилась ночь.
|
|