Мы живем в такое время, когда зачастую больше всего восхищаются теми, кто на виду, но истина, в действительности, обитает в смиренных, таких, как Кхандро. И если бы Кхандро когда-либо стала учить на Западе, то она была бы идеальным мастером; женщиной-мастером самого величайшего вида, такой, которая с мистической полнотой воплощает любовь и исцеляющую мудрость Тары, просветленного сострадания в его женской форме. Если бы я умирал и Кхандро была рядом со мной, я чувствовал бы больше уверенности и больше покоя, чем в присутствии любого другого мастера.

Все, что мне удалось постичь, я постиг благодаря преданности моим учителям. И все больше, по мере того, как я сам учу, я осознаю, в смирении и с настоящим благоговением, как их благословения начинают работать через меня. Без их благословения я – ничто, и если я что-то и могу, так это быть мостом между вами и ими. Я вновь и вновь замечаю, что, когда я учу и говорю о моих мастерах, то моя преданность им вдохновляет видение преданности у моих слушателей; и в эти чудесные моменты я чувствую, что мои мастера присутствуют здесь, благословляя и открывая сердца моих учеников истине.

Я помню, как в 60-х годах в Сиккиме, вскоре после смерти моего мастера Джамьянга Кхьенце, Дилго Кхьенце Ринпоче проводил длительную серию посвящений в провидческие учения Падмасамбхавы, овладение которыми может потребовать нескольких месяцев. Там, в монастыре в холмах за Гангтоком, столицей Сиккима, собралось много мастеров; я сидел рядом с Кхандро Церинг Чодрон и Ламой Чокденом, помощником Джамьянга Кхьенце, который был там распорядителем.

Именно тогда я сам чрезвычайно живо ощутил истину того, как мастер может передать ученику благословение своего ума мудрости. В один из дней Дилго Кхьенце Ринпоче чрезвычайно впечатляюще учил о преданности и о нашем мастере Джамьянге Кхьенце; его слова лились потоком красноречия и чистейшей духовной поэзии. И в то время, как я слушал Дилго Кхьенце Ринпоче и смотрел на него, я вновь и вновь самым таинственным образом видел перед собой самого Джамьянга Кхьенце, как он просто говорил и из него изливалось, будто из сокрытого неистощимого источника, самое возвышенное учение. И медленно я с изумлением осознал, что происходит: благословение ума мудрости Джамьянга Кхьенце было полностью передано сыну его сердца Дилго Кхьенце Ринпоче и теперь, перед всеми нами, без усилий изливалось через него.

В конце поучения я обернулся к Кхандро и Чокдену и увидел, что у них по щекам льются слезы. "Мы знали, что Дилго Кхьенце – великий мастер, – сказали они, – и знаем, что сказано, что мастер передает все благословение своего ума мудрости сыну своего сердца. Но только сейчас, только сегодня, мы осознали, что это воистину означает".

Когда я вспоминаю тот чудесный день в Сиккиме и тех великих мастеров, что я знал, мне на ум всегда приходят слова тибетского святого, которые всегда вдохновляли меня: "Когда солнце пламенной преданности светит на снежную вершину мастера, то вниз проливается поток его благословений", и я вспоминаю также слова самого Дилго Кхьенце Ринпоче, которые, наверное, более красноречиво, чем любой из известных мне текстов, выражают великие и благородные качества мастера:

Он подобен великому кораблю, что позволяет существам пересечь опасный океан существования; он капитан, что твердой рукой безошибочно приводит их к надежной суше освобождения; тот дождь, что гасит пожар страстей; яркое солнце и луна, что рассеивают тьму невежества; твердая основа, что может вынести тяжесть как добра, так и зла; дерево исполнения желаний, дающее временное счастье и высшее блаженство; сокровищница обширных и глубоких указаний; драгоценный камень исполнения желаний, наделяющий всеми качествами постижения; отец и мать, равно дающие свою любовь всем разумным сугцествам; великая река сострадания; гора, возвышающаяся над мирскими заботами, непоколебимая ветрами эмоций; и огромное облако, полное дождем, успокаивающим бурные потоки страстей. Короче, он равен всем буддам. Любая связь с ним, безразлично, видение ли его, слышание его голоса, вспоминание его или же прикосновение его руки, ведет нас к освобождению. Полное доверие к нему – верный путь к просветлению. Тепло его мудрости и сострадания растопит руду нашего существа и освободит золото таящейся внутри природы будды.
Я осознал, что благословения моих мастеров почти незаметно для меня самого просачиваются в меня и просвещают мой ум. Еще с момента смерти Дуджома Ринпоче, мои ученики говорят мне, что мои поучения становятся все более непосредственными и более ясными. Недавно, когда я слышал, как Дилго Кхьенце Ринпоче произнес особенно поразительное поучение, я высказал ему мое глубокое восхищение и сказал: "Почти чудо, как легко и непосредственно эти учения истекают из вашего ума мудрости". Он склонился ко мне, с нежностью и поддразнивающим блеском в глазах, и ответил: "И пусть твои поучения на английском истекают так же". С этого момента, хотя я сам ничего для этого не делал, я чувствую, как моя способность выражать учения становится все более и более естественной.